— О господи! А с ним что не так?
— Ты и его знала, что ли?
Инга вырвала бумагу из рук удивленной Жени, стала читать:
— «…31 года рождения. Кости свода черепа…»
— Сюда смотри. — Женя ткнула пальцем в бумагу.
— «На затылочной части головы обнаружен след от инъекции…» — Инга подняла на Женю глаза. — Это что значит?
— Судя по всему, препарат тот же. — Женя забрала у Инги заключение. — Я чего и полезла шею смотреть. Если бы не случай с Волоховым, ни за что бы не догадалась. А тут меня как торкнуло! Взяла фонарик и давай каждый миллиметр изучать. И бинго! Практически на том же месте.
— То есть и Волохова, — Инга уставилась на Женю, — и его…
— Почерк, орудие убийства — те же. — Холодивкер подняла одну бровь. — Осталась совсем фигня — найти этого исполнителя-виртуоза и спросить, на хрена он это делает.
В комнату заглянул Боря.
— Жень, тебя там всадница без головы на столе дожидается, забыла, что ли? — бодро сообщил он.
— Иду. — Холодивкер поднялась. — Проводишь? Договорим по дороге. Кстати, тоже любопытная история. — Она притормозила у открытой двери в прозекторскую, автоматическим движением заправляя волосы в шапочку. — Пробы на большую химию по Подгорецкому сдала. Но сюрпризов не жду.
— У меня с ним интервью… — Инга осеклась.
На металлическом столе лежала женщина, прикрытая по грудь простыней. Ткань у края стола чуть сползла, обнажив до плеча тонкую восковую руку с аккуратным маникюром, от чего все тело казалось бесстыдно голым. Зрение сжалось в тесный тоннель, как будто глаза смотрели в глубину голубоватого прозекторского зала через окошечко объектива, пытаясь навести фокус на лицо трупа. Лица не было. Только неровное красное пятно, белые шары глазных яблок и широкая кривая полоса зубов, там, где должен быть рот.
— Что это? — прошептала Инга.
— Сегодня ночью привезли. Нашли на помойке в каких-то лохмотьях, типа, бомж. Ау нее одних зубов на пол-лимона. Ни документов, ни водительских прав, ни мобильника, ничего. Кто, что, вообще без понятия. — Женя увлеклась и не замечала, как посерела Инга. — Это-то ладно. Тут, видишь, другая фишка. Ей лицо срезали. Бритвой. А в пищеводе нашли маленький игральный кубик, на нем почти все грани сточены, видимо напильником, а… Эй, что с тобой? — Холодивкер подхватила Ингу. — Ох ты ж боже мой, давай не отъезжай так сразу! — ив сторону: — Боря! Нашатырь тащи!
— Рука. — Инга показала на труп.
На восковом предплечье, свернувшись в причудливый узел-узор, застыла готовая к броску желто-коричневая, с ожерельем бордовых пятен змея.
— Нуда, характерная татушка, если повезет, то это наш, то есть ее паспорт.
— Не надо паспорт. — Инга подняла глаза на Женю. — Это Лариса Францевна Феоктистова. Мы вместе в журнале работали.
Глава 18
Кирилл раскачивался на стуле, листая тонкую канцелярскую папку. Они с Ингой сидели вдвоем в служебном кабинете лейтенанта.
— Неужели ничего нельзя сделать? — Инга не хотела верить, что уперлась в очередной тупик.
— Пока Рыльчин вылизывает начальство, я тебе кое-что покажу, — сказал он, Инга вместе со стулом придвинулась ближе. — Все равно ты по уши в этом деле.
Она кивнула. Он протянул ей папку.
— Полюбуйся. Купленов наработал. Вот и помогай после этого людям. — Кирилл вынул два листка. — Это заявление Жужлева, читай. А потом — еще вот это.
На стене тихо щелкали круглые часы, передвигая секундную стрелку. Пока Инга читала, Кирилл включил лампу, она, треща и мигая, залила казенное пространство мертвым светом. Было всего три часа дня, но с самого утра лил дождь, по дорогам текли мутные ручьи, деревья опустили ветки к самой земле, и казалось, что ни солнце, ни тепло больше никогда не вернутся в этот город.
— Кирилл, — окликнула Инга. — Но как же так? Следствие будет ходатайствовать о домашнем аресте?
— А вот так. Завтра Жужлева выпускают. А что? — Он начал загибать пальцы. — Явился с повинной, вину признал, со следствием сотрудничает. Доказать умышленный наезд невозможно, а родственники потерпевшего не имеют претензий.
— Ни хрена себе не имеют! — Инга взорвалась. — Его убили!
— Не ори, ради бога, Рыльчина накличешь, тогда конец нашим беседам. — Кирилл встал, потянулся, выглянул в коридор, плотно закрыл дверь, сел. — Мотива нет, характеристика с места работы — просто ангел и, прости господи, ударник художественного труда. Ну пьет… значит, переживает о несовершенстве мира. Да и кто теперь не пьет? Это скорее ему в плюс. А у вас что? Дело было ночью, а вы, поди, еще и сами за ворот заложили.
— Да при чем тут заложили, не заложили? Мы, когда у этого Жужлева были, я почувствовала… — Инга запнулась. — Во-первых, тебе не показалось странным, что он как-то слишком быстро во всем признался? А во-вторых, он врал и боялся, страшно боялся, причем не вас — не полиции. Доказать я этого не могу, но знаю наверняка.
— Во-первых, — в тон ей сказал Кирилл, — да, показалось. Как будто это была заготовка. А во-вторых, открою тебе главную тайну. В уголовно-процессуальном кодексе понятия «озарение свыше» нету! Или ты предлагаешь с этим твоим «знаю наверняка» ехать в ОВД Королёва?
— А родители Туманова! Они что, позволят спустить убийство сына на тормозах?
— Ты их видела?
Инга помотала головой. Кирилл продолжал:
— А я видел. Приезжала мать из Новокузнецка. С трудом достала денег на билет до Москвы в одну сторону. У нее на лице такое выражение, знаешь, как у смертельно замученного человека — лишь бы это все поскорее кончилось. Подписала примирение сторон, видимо, ей заплатили. Сколько — даже не важно, она сына потеряла, что тут деньги считать. А вот кто — этого мы, боюсь, не узнаем.
— Ты нарочно выводишь меня из себя? — Инга вскочила со стула и встала напротив Кирилла. — У нас три трупа, если помнишь! И все связаны между собой. Подгорецкий, Волохов и Туманов…
— И все три — не криминальные, заметь! Официально, по крайней мере!
От бессилия Инга стукнула кулаками по столу.
— Ты-то хоть мне веришь?
— Да верю я тебе, успокойся. И Холодильнику верю. Ей больше, чем тебе, понятное дело, извини. Только вот сделать ничего не могу. — Кирилл включил электрический чайник. — Будешь? — показал на банку растворимого кофе.
— И что? — прошипела Инга. — Теперь кофе, сигарета — и ауфвидерзеен? Вот мужики…
— Нет, еще потанцуем. — Кирилл прищурился, но, увидев выражение лица Инги, тут же посуровел, начал злиться. — Может, мне с одиночным пикетом перед отделением в Королёве постоять? Парадку надеть? «Нет произволу и коррупции в правоохранительных органах!»
— Не, это просто цирк! У вас в КПЗ годами ни за что сидят. А тут! — Инга вскочила с места. — Единственный подозреваемый!
