— Вы мыли окна? С вашими руками, да еще в такой холод?
— Что ты, деточка, это мне Нинон помогла. А по дому я еще сама могу, ты меня не списывай раньше времени. Вот только… — Александра Николаевна покачала головой и показала взглядом на хрустальную люстру, подвески которой были покрыты плотным слоем пыли.
— Ясно, — кивнула Инга.
Хожу в гости уже лет пять, а люстру помыть не догадалась. Дальше своего носа не вижу.
Инга вооружилась тряпкой, моющими средствами, набрала ведерко воды. Подтащила стол под люстру, сложила новую скатерть, залезла. Стол шатался, а ведерко осталось стоять на полу. Пришлось спуститься.
— Дубль два. — Александра Николаевна изобразила хлопушку.
— Александра Николаевна! — с верхотуры позвала Инга. — Дайте, пожалуйста, бумажные полотенца… Апчхи!
— Будь здорова!
— Спасибо! — Инга начала протирать подвески. — А чего это вы затеяли красоту наводить? Просто так? Ой, черт!
— Что случилось, Инночка?
— Порезалась о какую-то железяку. У вас пластырь найдется? — Инга сунула палец в рот.
— Сейчас посмотрю в аптечке, где-то был. — Александра Николаевна заторопилась в ванную. — Держи, — протянула Инге серый, с налипшими пылинками моток лейкопластыря. — Вот ножницы, отрежь сколько надо.
Капец маникюру.
— Давненько я люстры-то не мыла. — Инга справилась с пластырем. — Апчхи!
— Будь здорова! Ты не простыла?
— Это от пыли. Я в порядке.
— Мне, Инночка, звонил один молодой человек. — Она замялась.
— Молодой человек? — удивилась Инга. — Ай! — На ковер упала подвеска. — Не разбилась?
— Целая! — Александра Николаевна подала ей отмытое стеклянное перышко. — Ну это для меня он молодой, а для тебя, небось, старик, — рассмеялась. — Хочет взять у меня интервью. Можешь представить? Некто Агеев Игорь Дмитриевич, не знаешь такого?
Молодец Агеев! Не подвел!
— Это же здорово! Вы согласились?
— Не смогла ему отказать, ты знаешь, он был такой обходительный!
Александра Николаевна подошла к секретеру, машинально погладила его медные ручки, словно пытаясь что-то припомнить. Она подняла глаза к потолку, губы сложились в полуулыбку. В этот момент она была строга и красива, черты лица ее смягчились, и она стала похожа на флорентийскую гипсовую статуэтку.
— Вы как будто чем-то расстроены. — Инга, кряхтя, слезла со стола. — У вас лампочки запасные есть?
— Да, посмотри в прихожей, на полке.
— Эти?
— Наверное, я не разбираюсь в лампочках, милая. Понимаешь, согласиться-то я согласилась, а вот теперь думаю, может, зря?
— Почему же? — Инга ввернула новые лампочки, повернула выключатель. — Ну-ка!
Из-под потолка фонтаном брызнули кристально-чистые потоки света. Комната приобрела совершенно другой вид — даже потертая полировка засверкала как новая.
— Версаль. Просто Версаль, — довольно протянула Александра Николаевна. — Ну о чем я буду ему рассказывать?
— О себе. О профессии. О вашей жизни. Сейчас столько вранья вокруг, что это просто ваш долг — рассказать правду. Агеева я знаю. Работает на новостной портал, я вам потом покажу, Интернет, слава богу, теперь у вас есть. Толковый талантливый журналист. Очень популярен в Сети.
— Думаешь, стоит? — Александра Николаевна все еще сомневалась.
— Конечно! — Инга обняла старушку. — А я принесу вам жемчужное ожерелье, будете неотразимы! Вам совершенно не о чем беспокоиться.
* * *
Этот невыносимый звук! Инга с трудом подняла голову, телефон лягушкой выскользнул из рук, свалился на пол. Голова упала на подушку. Но телефон снова ожил — его трели впивались в мозг и крутили внутри спирали.
— Ну, блин! — Инга нашарила его на полу, увидела время на дисплее — 8:25, простонала в трубку: — Ну кто?
— Ия рада тебя слышать, — бодрый голос Холодивкер. — Спишь, что ли?
— Нет, черт возьми, хулахуп кручу!
— А, это ты молодец, у меня силы воли не хватает, вот и таскаю на себе пару лишних килограмм.
— Пару? — отомстила Инга.
— Ха. — Женя была неуязвима. — Пару десятков. Когда сможешь приехать?
— Случилось что? — Инга села в постели. В такую рань Холодивкер звонила не просто так.
— Соскучилась. — Было слышно, как Женя затянулась сигаретой. — Подваливай, как сможешь. Тут у нас клиент интересный нарисовался. Тебе понравится.
Контрастный душ, пара чашек крепчайшего кофе, джинсы, майка, куртка. В шкафу рядом с кроссовками стояли скучающие лаковые туфли телесного цвета на высоченном каблуке. Инга с удовольствием пнула их. Туфли завалились, бесстыдно обнажив красное исподнее.
У подъезда стоял Костик, ждал Ингу.
— Спасибо, что нашел для меня окошко.
— Заказов не было в такую рань. — Костик зевнул. — Аты, Инга Александровна, кардинально имидж-то поменяла. Едва признал.
— Привыкай. — Инга села в машину. — Давай ты сегодня на меня поработаешь, а? Подозреваю, дел будет по горло.
— Мне-то что, — проворчал Костик. — Для тебя хоть в кредит по старой дружбе.
— Не переживай. — Инга хлопнула его по плечу. — Жизнь бьет ключом. Поехали. Для начала — в морг.
— Куда!!?
Женя стояла на крыльце, курила. Она и сейчас, в нежном свете утра, выглядела мрачновато. Инга поймала себя на том, что рада ее видеть.
— Слушай, — вместо приветствия сказала она Холодивкер. — У меня такое впечатление, что мы с тобой не только лет сто знакомы, но, по крайней мере, последние лет пятьдесят — лучшие подруги. Любого другого за звонок в 8:25 я б убила.
— Та же фигня, — кивнула Женя. — Закуривай.
— Надо как-нибудь встретиться в более приятном месте. Что думаешь? Закажем охлажденного белого, устриц, — сказала Инга мечтательно.
— И пожирая их, мы будем вылитые морж и плотник из «Алисы», — Холодивкер захохотала. — И скажи еще, что я не угадала твои мысли.
— Угадала! — засмеялась Инга. — Ты чего меня подняла-то ни свет ни заря?
— Волохов Александр Витальевич, — Женя щелкнула окурком в урну и сразу стала серьезной, как по щелчку, — погиб от смертельной инъекции, помнишь? — она поежилась. — Пойдем внутрь, холодно.
Они прошли к Жене в кабинет.
— Кофе будешь? — Холодивкер плеснула в две чашки коричневой жижи. — Без корицы, конечно, зато горячий.
Она махнула кофе, покопалась в столе, достала лист бумаги.
— А теперь послушай. «Подгорецкий Виктор Борисович, 1931 года рождения…»
