Инга смотрела и не могла поверить, что этот эпизод — день рождения любимого преподавателя, зацепившийся где-то на периферии памяти, сохранился на пленке и вот таким странным образом вернулся к ней. Вернулся из юности, безденежной и беззаботной, когда собрав со всех по десятке — а это была четверть стипендии — она неслась на вокзал, чтобы скупить в трех ларьках любимые цветы Александра Витальевича.
И этот уходящий, почти забытый, вытесненный сиюминутными потрясениями мир хранил у себя дома Агеев.
Какая я тогда была сутулая, смотреть страшноI А потом мы так напились в любимом садике за факультетом…
Она вдруг явственно услышала запах весенней листвы, смешанный с гарью выхлопных газов, и шум машин на Моховой.
— Позвоню-ка лучше ментам, — сказала Инга громко. — А то ухнешь во флешбэк — весь день насмарку!
Она устроилась на кухне, закурила, взяла телефон.
— Как его там? Свиное рыло… Ага, вот. Стоп, зачем мне рыло? — При воспоминании о Рыльчине Инге стало тошно. — Сейчас еще статью пришьет. «За самовольное узнавание результатов вскрытия». Кирилл, вот кто нужен. — Она набрала номер, заговорила специальным, отработанным за многие годы «репортерским» голосом. — Здравствуйте. Это Инга Александровна Белова. Мне нужен следователь Архаров.
— Вам повезло, Архаров у аппарата.
— Кирилл! — Инга обрадовалась. — Вы мне очень нужны!
— Это вы мне уже раза два сообщили. И?
— Появилась важнейшая информация по делу Волохова.
На том конце как будто размышляли. Она ждала, покусывая от нетерпения пояс шелкового халата.
— Волохова вел майор Рыльчин. Если хотите оставить для него…
— Нет, — резко ответила Инга. — Только вы.
— Я чужими делами не занимаюсь! И по должности, и по правилам, да и сил на это нет. Почему вы считаете, что я должен с вами общаться в рабочее время? Вообще, у меня скоро второй завтрак.
— Типа, бранч? — не удержалась Инга. На другом конце трубки повисла пауза.
— Инга Александровна, не тараторьте! Вы или перебиваете, или слушаете — это раз. У нас на Патриарших в будний день это называется «птидежёнэ» — это два. Теперь три — «Дядю Стёпу» знаете?
— Милиционера?
— Кафе! Мы в другие заведения не ходим, только профильные, как велит дисциплинарный устав. — Голос Кирилла звучал абсолютно официально. — Это недалеко от нашего ОВД. Что еще я должен вам сказать?
* * *
Кирилл появился на месте первым. Он обошел аляповатую ширму и сел за любимый стол — спиной к входу, лицом к зеркалу в старинной раме. Его не видно, он видит все. Удобно.
Кафе было оформлено в ностальгическом духе. На стене, как в советской коммуналке, висел допотопный велик, на столах — вязанные крючком салфеточки, а над ними — оранжевые абажуры с бахромой. По стенам — выгоревшие фотографии, на полках неработающие радиоприемники ВЭФ, пыльные книги, был даже коврик с оленем. Кирилл в первый раз даже не удержался, погладил мягкий ворс. На даче бабушки в его детской комнате висел почти такой же: гордая рогатая башка, переливающаяся синева за зверем, чертополох по переднему краю. Когда был маленький, Кирилл боялся до него дотрагиваться, думал, колючий.
Официантка Марина, одетая в застиранный кружевной фартук — советский винтаж! — принесла ему яичницу-глазунью, огромную, с куском белого нарезного батона, и сливочное масло на блюдце. Интересно, до какого возраста здоровый мужик с пистолетом будет играть в свое детство? Кирилл пока делал это с удовольствием, тем более подглядывать некому.
В зеркале было видно входную дверь и вешалку. Дверь открылась, и на вешалку полетели синяя куртка-дутик, зеленая вязаная шапка и шарф с помпонами. Продолжая жевать, Кирилл рассматривал Ингу, пока она расправляла длинные рыжие патлы растопыренной пятерней и озиралась по сторонам. При первой встрече разодетая вдова Волохова задала стиль всей картины, и Кирилл автоматом отнес и ее, и Ингу в раздел «фифы упакованные». У него были и другие определения женских особей: «дрянь чумазая», «тля гламурная», «Джульетта», «спальная фея», «брошенная мадонна», «элгэбэтушка», «истеричка» и «курсистка». Нормальные тетки в ментовку не попадают и нам не попадаются, объяснили ему опытные товарищи несколько лет назад. По всему выходило, что так оно и есть. Но тут особый случай, подумал Кирилл. Хотя к нормальным он бы Ингу тоже не отнес. «Ну, Дарвин, напрягись, надо создать еще один подвид — худая, нескладная, колючая, умная… наверное. Или думает о себе, что умная. Без косметики, волосы кое-как, с мужем поругалась? He-а, нету нас никакого мужа! А вот дитё непослушное, сто-проц, имеется…» Что-то еще увидел Кирилл в лице Инге, что отличало ее от нормальной тетки, но вычислить не успел, потому что она его заметила. Он поднял руку — сюда!
— Мне то же самое, пожалуйста, — сказала Инга официантке. — Вы здесь всем отделением завтракаете? — уже Кириллу, усаживаясь.
— Я пошутил — наши сюда не ходят. Как раз из-за названия. Поговорим без помех. Только сначала еда. Холодная яичница — это отрава.
— Почему вы решили со мной встретиться?
— Разве это я решил с вами встретиться? — Кирилл хитро сощурился. — Я только сказал, где люблю завтракать в рабочее время. Бранч — это, кстати, только в воскресенье и только в полдень. К вашему сведению, если я в воскресенье в полдень на работе, чаще всего это означает, что не будет ни бранча, ни обеда, ни ужина. — Он отломил кусок белого хлеба и тщательно вытер им тарелку.
Подошла официантка, поставила перед Ингой яичницу с беконом, хлеб, масло.
— Я была у Жени в морге, — болтала она с набитым ртом. — Обожаю эту еду!
— И как вам Холодильник?
— Высокий класс. Знаток своего дела.
— Лучшая, — довольно кивнул Кирилл.
— Холодивкер уверена, что это убийство. И к ней приходил ваш Рыльчин, требовал переписать заключение, а это уже вообще ни в какие ворота.
— То есть склонял ее на темную сторону силы? Ну-ну. — Кирилл мрачно покивал. — И это все ваши новости? Вы кто по профессии?
— Журналист. — Она отхватила огромный кусок яичницы.
— В вашем цехе, конечно, полно наивных дурочек. Но это вроде не ваш случай. Так что прежде чем вы полезете на рожон, я вот что скажу: Рыльчин совершенно не заинтересован в том, чтобы вскрылась настоящая причина смерти Волохова и дело было предано огласке. Я не знаю, от кого именно он получил указание, но действует он не по своей инициативе. Инициатива — это вообще не про него. Кто-то хочет все поскорее замять.
— Замять? — Инга чуть не поперхнулась возмущением и едой. — Но кому это надо?
— Кому-то, у кого серьезный ресурс. В частном порядке вы, конечно, можете покопаться в грязном белье. Это ж ваша работа, вам и карты в руки. Типа делаете материал, находите очевидцев, берете у них интервью. Только мой вам совет — не лезьте вы в это дело. Оно уже выглядит опасным.
