Приложив ухо к отштукатуренной поверхности ограды, я ждала, не появится ли еще кто-нибудь. Нет. Никого. Куда же запропастилась Кормилица? Может, потерялась в этой суматохе? Может, не смогла вернуться из-за плотного движения?
Вдруг кто-то начал колотить в ворота через несколько домов от нашего. Мое сердце чуть не выскочило из груди. Стук не прекращался. Раздался скрип, затем грохот – ворота торопливо отворили. Послышались голоса, крики, ругань.
– Кто вы, черт возьми? Убирайтесь! Нет, не смейте! Это наш дом!
– БУМ! – Что-то взорвалось.
Выстрелили из пистолета? Или просто лопнула шина? Опять забарабанили в ворота, на этот раз уже совсем рядом, и не успела я опомниться, как…
– БАМ-БАМ-БАМ!
Я отскочила от ворот, и одна из гвоздик, что приземлились на нашу ограду, упала к моим ногам. Я хотела поднять цветок, и тут чей-то голос приказал:
– ОТКРОЙТЕ ВОРОТА!
Я посмотрела по сторонам – в саду никого, даже Старичок куда-то ушел. Я знала правило: нет взрослых – ворота никому не открывать. По крайней мере, пока шла война. Но ведь война закончилась. Мое дыхание вторило бешено стучавшему сердцу.
– ОТКРЫВАЙТЕ! – снова потребовал голос. – ИЛИ Я ПРОСТРЕЛЮ ЗАМОК!
– Подождите! – пропищала я. – Одну минуту!
Под кустом гардении в нескольких шагах от меня стояла скамеечка для ног. Я подтащила скамеечку к воротам, взобралась на нее и потянула засов…
Во двор словно ворвался столб дыма: черная кепка, черная рубашка, черные штаны, черные сандалии. Незнакомец уставился на меня сверху вниз.
– Доброе утро! – поздоровалась я. – Вы, должно быть, Темный!
Разумеется, я знала, что передо мной не тевода, – просто я запретила себе бояться.
– Что? – Незнакомец, похоже, растерялся еще больше моего.
– Темный! – Я закатила глаза, вовлекая его в свою игру.
Для теводы, пусть даже ненастоящего, он был не слишком-то вежлив.
– Что?
И сообразительностью тоже не отличался.
– Я ждала вас.
– Слушай, – то ли от нетерпения, то ли желая припугнуть меня, зарычал незнакомец, – у меня нет времени на дурацкие игры. – Он нагнулся, и его лицо оказалось прямо передо мной. – Где твои родители?
– Где же Кормилица? – Пытаясь совладать со страхом и заодно задержать непрошеного гостя, я сделала вид, что ищу за воротами Кормилицу.
– Иди! – прикрикнул он и толкнул меня. – Позови родителей. Живо! – Он толкнул меня еще раз, так что я едва не нырнула головой в кусты. – Давай!
– Хорошо, хорошо. – И я стремглав понеслась к дому с криками: – Здесь тевода!
– Это солдат Революции, – объяснил папа.
Как? Он совсем не походил на солдата. Солдаты носят красивую форму, украшенную нашивками, орденами и звездами. А на этом парне – черные рубашка и штаны, похожие на пижаму, – такие носят крестьяне, когда работают в поле, – и черные сандалии из – подумать только – автомобильной покрышки! Из цветного – лишь пояс из красно-белой кромы
[18], за который он заткнул пистолет.
Каково же было мое изумление, когда из дома вышла Тата и ахнула:
– Le Khmer Rouge…
Я не верила своим глазам. «Красный кхмер»? А где же величественное божество со множеством имен, которое я ожидала увидеть?
– Стойте здесь, – сказал нам папа. – Я поговорю с ним.
Он подошел к парню и поприветствовал его. Меня поразила папина подчеркнутая вежливость.
– Возьмите вещи и уезжайте, – приказал солдат.
– Я-я н-не понимаю, – заикаясь от неожиданности, проговорил папа.
– Что непонятного? Уезжайте из дома… уезжайте из города.
– Что? – Тата, вопреки папиному запрету, все-таки вышла во двор. – Послушайте, молодой человек, кто дал вам право вот так врываться…
Тата не договорила – солдат навел на нее пистолет. Тетя замерла, открыв рот.
– Товарищ, прошу вас. – Папа коснулся руки солдата. – Здесь только женщины и дети.
Парень перевел взгляд с папы на маму, затем на Тату и наконец на меня. И я улыбнулась ему. Я стояла и, сама не зная зачем, улыбалась солдату. Он опустил пистолет.
Воздух всколыхнулся от очередного взрыва, и мое сердце вздрогнуло. Несколько мгновений все молчали.
– Товарищ, куда мы должны ехать? – нарушил тишину папин голос.
– Куда угодно. Главное – уезжайте.
– Надолго?
– Два-три дня. Возьмите только самое необходимое.
– Нам нужно время, чтобы собраться…
– Нет. Вы должны уехать прямо сейчас. Американцы будут бомбить город.
Что-то в его словах насторожило папу.
– Вы, должно быть, ошибаетесь. Они ведь ушли. Они не…
– Останетесь – вас убьют! Всех! Ясно?
И не говоря больше ни слова, солдат зашагал к воротам. Он поднял пистолет высоко над головой, как будто собирался выстрелить в небо, и воскликнул:
– Да здравствует Революция!
Нужно спешить. Если вернется солдат Революции, нас всех убьют. Мы не знали, сколько у нас времени. Час? День? А может, он вообще обманул нас и никто не придет? Однако папа сказал, что не стоит испытывать судьбу. Мы должны уехать немедленно.
– Я не позволю, чтобы меня, словно крысу, гнали из собственного дома, – возмутилась Тата.
Папа был непреклонен. Мама разрыдалась. Радана, сидевшая на кровати в обнимку со своей любимой подушкой-валиком, при виде маминых слез тоже заревела, и мама бросилась ее успокаивать.
– Я не знаю, что брать, – жалобно простонала мама, глядя на огромный шкаф с одеждой.
– Только деньги и золото, – отрезал папа. – Остальное можно купить на улице.
Он отпер мамин туалетный столик и принялся доставать из коробочек ее многочисленные украшения. Потом забрал у Раданы подушку, отчего сестра снова подняла плач, и разрезал ее по шву карманным ножом. Запихнув драгоценности в ватное нутро подушки, папа выскочил из комнаты. Он пронесся по дому, хватая на ходу книги, картины, спичечные коробки – все, что попадалось под руку. Выбежав на улицу, папа швырнул все это в багажник нашего синего «БМВ».
Я схватила папу за рукав.
– Где Кормилица?
Папа остановился и посмотрел на меня.
– Я не знаю, – вздохнул он.
– Разве мы не дождемся ее?
– Мы не можем ждать, милая. Прости.
– Что такое революция?
