– Да, я для того и принесла тебе. Читай.
Волька уселась в кресло и начала читать. Галка уткнулась в телефон.
– Бедная! Бедненькая! – восклицала временами Волька.
Она взяла подругу за руку и дочитывала, не выпуская ее руки.
Галка уже выплакала все слезы по Натке и не хотела, чтобы Волька сейчас расплакалась. Волька каким-то особым чутьем ощутила это и, дочитав, некоторое время сидела, потупившись, не поднимая глаз. Потом вздохнула:
– Ничего себе подруги бывают. Не представляю, как это можно. Как же жить, если нельзя никому верить?
– Да все можно, и по-всякому… – ответила Галка. – Каждому свои чувства важнее. Наверное, люди тоже как хищные звери: каждый тянет себе добычу. Побеждает тот, кто сильнее.
– Нет, тут другое. Тут что-то другое. Хуже, чем у зверей, – возразила Волька. – Это очень человеческое предательство. Я бы так никогда не смогла. Никогда бы и не взглянула на чужое. На чужого мужа. Или парня…
Галка пристально посмотрела на подругу.
– Ты уверена? Прям вот так в себе уверена, что на чужое и не взглянешь? Эх, лучше молчи.
– Почему? – удивилась Волька. – Ты что? О чем ты?
– По-всякому бывает… – уклончиво произнесла Галка.
– Ну – как это по-всякому? Что ты?
– Ты точно хочешь, чтобы я тебе объяснила? – глядя прямо в глаза подруге, спросила Галка.
– Конечно! Скажи мне, о чем сейчас речь?
– Ну, давай, раз хочешь, – вздохнула Галка. – Скажу. Это ничего не изменит. Просто чтоб ты знала. Ты разве ничего не поняла про то, как я к Андрею отношусь? Я ведь тебе еще в девятом классе рассказывала!
Вольку обдало холодом.
– Господи! Я забыла… Да! Галь, ты говорила. Но имени не называла.
– Может быть…
– Ты точно не называла имени! Я бы запомнила!
– Может быть, – проговорила Галка задумчиво. – Знаешь, я сейчас вспомнила, почему Наточка переписала для меня это стихотворение! Да! Мне было четырнадцать! Я страдала тогда от любви. Я была влюблена. Но Натке ничего не говорила. И она думала, что у меня подростковый возраст и всякое такое… И она думала обо мне. И стихи – как для меня: «Мир ликует в тебе!» В ней всегда было это ликование. Я это чувствовала, и мне становилось легче жить…
– Галь, – жалобно спросила Волька. – Галь, но если мы будем совсем-совсем друг другу не верить, как жить тогда? Получается, все у всех что-то отнимают, даже не зная об этом. Все всем делают больно… Я не хочу, чтобы ты мне не верила. И я хочу всегда верить тебе. И знаешь, может, я сейчас глупость скажу… А почему Андрей, а не Егор? Они же, как близнецы, похожи. А?
– Егор, – усмехнулась Галка. – А знаешь, я тогда как раз думала, в кого влюбиться, чтоб наверняка. И Егор мне казался ужасным стариком. Совсем взрослым. В Андрея проще было влюбиться. Мы играли вместе в волейбол на пляже. Вечерами пели вместе и все такое. Вот я в него и влюбилась.
– А мне все время казалось, что Егор на тебя смотрит, смотрит…
– Когда это тебе казалось? – встрепенулась Галка.
– Ну вот когда на кефаль пришли к Альбе. Он с тебя глаз не сводил. Точно.
– Правда?
– Правда! Ты сама-то обрати внимание. Они скоро вместе с Андреем в Москву приедут. Обрати внимание. У него никого нет. Он один. И, по-моему, к тебе неравнодушен.
Галка засияла.
– А что вы? Как Андрей?
– Андрей переводится. В Москве будет учиться. Жить у нас есть где.
– А мама его? Она человек суровый. Неужели не возражает?
– Смирилась. Ну что поделаешь. Мы так решили. Мы ничего не можем изменить. Нам плохо друг без друга.
Они все говорили и говорили. Открыто, ничего не утаивая. Плакали вместе, утирали друг другу слезы. Когда Галка ушла, Волька уселась в мамино любимое кресло и задумалась. Она очень хорошо понимала теперь, что в жизни ее будет по-всякому. После счастья приходят хмурые дни. Она ужасалась, но понимала, что люди обманывают друг друга. Столько людей жило на свете, и все любили, и все страдали, каждый от своего. Люди предают. Заставляют других страдать. И так бывает с каждым. И так будет с ней. Хочешь – не хочешь, но этого не миновать. Но думать хотелось о другом. О главном. А главное – у нее была гора. Сухая трава. Желтый песчаник. Змея. Открытость любви. И еще будет. Пока жива – пусть будет все. Нельзя отказываться от счастья. Ни за что.
«Мне плевать, какие мы по счету, – сказала сама себе Волька. – Мир ликует в тебе!»
