Мария Леонидовна без удержу фантазировала. Вернее, излагала то, о чем она так мечтала.
– Так вот. Ребенок родился. Увы, после смерти своего отца. Но внучка родилась! А у нее, в свою очередь, тоже родилась дочка – моя правнучка! И правнучка скоро тоже выходит замуж. Так что завещание составлено. Все достанется моим родным. И я не одна. И замуж мне выходить нет необходимости.
Эдуард Николаевич медленно переваривал полученную информацию. Да, кто-то его сильно подвел – это читалось в его недобрых глазах.
– А вы все-таки подумайте, я по любви, – вяло промямлил он, направляясь к выходу. – Я еще позвоню. Или зайду.
Ах, как не хотелось ему отказываться от женщины своей мечты!
Через день после этого восхитительного предложения Мария Леонидовна пережила самое настоящее разбойное нападение. Она давно мечтала просто пройтись по улице, бездумно зайти в магазин, купить себе что-нибудь вкусненькое. Тем более у нее все еще разбирали и упаковывали архивы. Она договорилась, что уйдет из дома максимум на два часа, заперла двери и спокойно отправилась на долгожданную прогулку. Дома были люди. Она вернется с угощением для них. День среди людей – это ли не праздник! На улице Мария подставила лицо солнышку и принялась старательно дышать. Ах, если бы каждый день выходить, прогуливаться, какое это было бы счастье! Уехать бы на море, купить там домик и доживать свой век, встречая и провожая солнышко у кромки его волн. Неужели это несбыточная мечта? Или отправиться в кругосветное путешествие на корабле. Денег бы у нее на это хватило. Одна проблема: ее все так и норовят обмануть. И она может вместо покупки путевки на круиз расстаться с солидной суммой, если не с жизнью. Ну хорошо, скоро на дачу. Будет солнышко, будут соловушки, сирень, травка, цветы… Мария Леонидовна размечталась о лете, зашла в магазин, купила всего самого вкусного для своих гостей и в прекрасном настроении отправилась домой. В подъезде было тихо, и она решилась проехаться на лифте, хотя обычно поднималась на свой этаж пешком. Ее сумка с ключами и документами надежно висела на ремне, перекинутом через плечо. Пакет с покупками она держала в левой руке. А в правой сжимала ключи. Она уже готовилась вставить ключ номер один в скважину и тут почувствовала, как сбоку мелькнула какая-то бесшумная тень. А потом ее схватили за шкирку и начали трясти, словно дух вышибить собирались. И все это в жуткой тишине. Сколько это длилось? Скорее всего пару секунд, но время растягивается, порой очень некстати.
«Сейчас меня убьют», – подумала Мария Леонидовна, не успев даже испугаться.
И в этот миг распахнулась соседская дверь. Соседка вышла на лестничную площадку, отдавая кому-то в доме указания:
– Выгуляйте Джона, лодыри. Он сейчас вам на ковер нагадит. И будет прав….
Речь соседки оборвалась, когда она увидела живописную композицию: кто-то в черном капюшоне тряс Марию Леонидовну так, что голова той моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.
– Милиция! – оглушительно загудела соседка трубным гласом, забыв, что надо кричать «полиция».
Тень немедленно оттолкнула Марию Леонидовну и рванулась к лестнице. Мария Леонидовна больно ударилась плечом о стену и осела.
Загавкал и завыл Джон, выбежали лентяи – муж и сыновья, не выгулявшие бедного великана Джона. Соседка с невероятной скоростью вызвала «Скорую» и полицию. «Скорая» примчалась в считаные минуты. Предложили госпитализацию, так как не исключали сотрясение мозга. Мария Леонидовна вполне пришла в себя после нападения и чувствовала себя сносно. Побаливало плечо, но не ложиться же из-за этого в больницу, тем более ей необходимо было присутствовать при упаковке и вывозе семейных архивов. Пришлось подписать отказ от госпитализации, правда, врач уверил, что ей в любой момент окажут помощь. Полиция обнаружила интересный факт: тень, как оказалось, следовала за Марией Леонидовной через весь двор к ее подъезду! На определенном отдалении, конечно, но особо не остерегаясь. Мало того, нападавший зашел в подъезд следом за ней! Она набрала код, вошла, не оглянувшись, захлопнулась ли дверь, а он в последний момент придержал ее и оказался в подъезде. Мария Леонидовна ожидала лифта, а преступник ринулся к лестнице. В итоге он оказался у дверей квартиры раньше хозяйки. И напал. Лица его ни на одной записи не было видно: капюшон, надвинутый на глаза, и ворот свитера, закрывавший рот, надежно его замаскировали.
Все – пшик. Хотя Марии Леонидовне было ясно без всякой полиции: это намек Эдуарда. Или выходи, мол, замуж, или подыхай, как кура. Она почувствовала себя совершенно беспомощной, слабой, безнадежно старой, чего прежде не было совсем. Да, она знала и раньше, что ей осталось недолго. Она порой даже призывала избавительницу-смерть, но почему ее лишают даже такого простого и естественного права, как смерть в собственной постели? Тихая, покойная, достойная кончина. Неужели этого она не заслужила? При этом она понимала, что, оказывается, это и есть высшее благо и высшая награда: безболезненная и непостыдная смерть. И блага этого надо добиться своими же усилиями. Ради этого она не могла позволить себе сдаваться.
Архив вывезли. Вместе с архивом вывезли и старинные книжные шкафы красного дерева, и всю обстановку отцовского кабинета: решили создать мемориальный кабинет академика с подлинной мебелью. Что ж, за наследие папы можно было быть спокойной. На дачу Мария Леонидовна не поехала, понимая, что Эдуард и Ко легко найдут ее там. И тогда уж – кричи не кричи, под пытками заставят подписать что угодно. Две недели она пролежала в ведомственной больнице – так ее отблагодарили за щедрый дар. У нее была отдельная палата, прекрасное питание и ощущение полной безопасности. Лето в городе, особенно когда боишься выйти на улицу, – пытка. И к пытке этой примешивается горькое чувство, что это долгожданное время вполне может оказаться последним в ее долгой жизни, а она вынуждена сидеть взаперти, опасаясь даже на балкон выйти. Эдуард писал письма (в основном стихи, вроде «Я помню чудное мгновенье» и «Я встретил вас, и все былое»). Письма и продукты приносила сердобольная соседка. Понятно, что «жених» решил взять Марию Леонидовну измором. Но о том, чтобы сдаться, не могло быть и речи: не могла она позволить, чтобы их добрый семейный дом попал в лапы шакалов. Она же не падаль. Она человек. Пусть старый, слабый – но человек. И раз так, можно что-то придумать. Вот она и придумала историю с нападением. Ей хотелось «выйти в свет», полежать в больнице, пообщаться с новыми людьми, перестать хоть на какое-то время бояться. Она тщательно продумала все детали. Уселась на пол между этажами и вызвала «Скорую». Ее, конечно, отвезли в больницу. Но на этот раз полиция была в недоумении: не помутился ли разум у старушки настолько, что она простое старческое падение приняла за нападение? На камерах не оказалось ни одного постороннего человека, входящего в подъезд или выходящего из него. Вот об этом она как-то не подумала. Все-таки голова в старости была не столь ясной, как ей хотелось бы надеяться. Впрочем, это все пустяки. Главной цели она добилась: находилась среди людей, многие из которых радовали ее, вселяя надежду.
* * *
– Все, вручил. Осчастливил человека, – радостно доложил Андрей, вернувшись к Вольке.
