Он до сих пор помнил этот момент: нужно было попросить деньги на кино. Простая ведь, совершенно обыденная вещь. Всегда просил, всегда давали. А где еще ему деньги брать? Да он много и не просил, не наглел никогда. Но если было надо, проблем попросить не возникало. А тут вдруг как будто его на другую программу переключили. Он смотрел на себя в зеркало: взрослый мужик. Голос уже сломался. По телефону его теперь путали с отцом, и это ему ужасно льстило. Он и манеры отца перенял: неспешные движения уверенного в себе главы семьи. И вот он – весь такой взрослый и главный – должен идти к отцу и просить триста рублей на киношку. «Пап, а пап, дай мне денежек». Стыд-то какой. Ему даже кровь в лицо бросилась, когда он представил себе эту сценку. Можно было, конечно, пойти к маме. Она никогда не отказывала и давала еще больше, чем он попросил. Да что мама! И отец никогда не отказывал. Почему же теперь словно стена выросла между ним и родителями? Они эту стену не видят, а он видит, чувствует, мечется, злится, страдает. Они взрослые. Но ведь и он – взрослый. Если уж на то пошло, он уже выше отца. Но они – хозяева своей жизни, а он – нет. Сопляк.
В кино он тогда все-таки пошел. У бабушки попросил денег. Почему-то у бабушки просить было не стыдно. Она оказалась по его сторону невидимой стены. С ней не надо было сражаться за свои права. Все равно ведь для нее он так и останется малышом. Это она сразу ему сказала, когда у него начал ломаться голос.
– Учти, – предупредила она, – ты, конечно, вот-вот вырастешь. И будешь с папой-мамой на равных. И ничего тут не попишешь, закон природы. Но для меня ты всю жизнь как был младенцем, так и останешься. Тебя из роддома принесли, и весил ты три восемьсот, а росточку был пятьдесят четыре сантиметра. Я тебя взяла на руки, легкого, теплого, – и все. Ты так до сих пор и лежишь в моих объятиях. И иначе не будет.
– Ну, ба…
А что он мог еще сказать?
Это надо было принять. И что уж там, это приятно было принимать. Как помощь друга. Бабуля всегда была ему другом. Они и баловались вместе, дурили. Бабуле было можно. Самая смешная игра – в Мульмулю. Ужасно смешные дурацкие стихи про непонятное существо. И читать их надо было по ролям. Роль Мульмули исполняли поочередно. И каждый раз им удавалось внести что-то новое в образ. Они даже научились говорить между собой, как Мульмуля:
Сниддл-ти и сниддл-ту,
Ники-наки-э,
Тили-пули-уруру,
Какое-то время бабушка по-дружески выручала его, когда возникала острая необходимость в деньгах. На всякие классные нужды все равно деньги давали родители – но в этом он не принимал участия, все сборы производил родительский комитет. Но вот однажды, когда бабуля в очередной раз с готовностью протянула внуку необходимую денежку, он услышал нечто, поначалу очень его встревожившее:
– Бери, солнышко, сейчас я тебе помогаю, а потом – придет время – и ты будешь мне денежки давать.
Андрей испугался. Значит, он должен будет зарабатывать так много денег, чтобы и ему самому хватало, и бабуле? Это новое обстоятельство надо было хорошенько обдумать. Он немного помолчал и произнес с сомнением в голосе:
– Знаешь, бабуль, я бы на твоем месте на это не рассчитывал.
Ему хотелось быть честным. А по-честному: он не знал, сможет ли он быть бабушкиным спонсором. И если да, то когда.
Бабуля почему-то долго смеялась, говоря, что ей открылась суть жизни. А ему тогда ничего не открылось, кроме того, что пора зарабатывать самому. Пора. А раз пора, надо было действовать. Он пошуровал в Сети и нашел работу курьера. Развозил шмотки, заказанные в интернет-магазине. Каждый рабочий день тратил на это ровно два часа, а в выходные можно было и подольше поработать. Гулять просто так он уже не мог – времени не было, зато за деньгами больше ни к кому не обращался. У родителей между тем тоже шла какая-то своя внутренняя работа. В один прекрасный момент они вдруг осознали, что их младший сын давно не просит у них денег. И это их почему-то встревожило, хотя ничего пугающего не происходило: учился он, как и прежде, вполне успешно, выглядел не хуже обычного. Однако, переговорив между собой, папа с мамой решили совершить некий дипломатический прорыв. Они подозвали к себе сына, и папа торжественно провозгласил, что он теперь уже вполне взрослый, вот-вот пятнадцать – это возраст дееспособности, поэтому теперь ему полагаются еженедельные карманные деньги.
– В Штатах, – веско заметил папа, – все подростки получают карманные деньги. И это правильно. Пока ты учишься в школе, мы тебя обязаны обеспечивать.
Андрей аж загордился своими замечательными предками. Если бы они предложили ему то же самое год назад, он бы не стал суетиться с работой. Пользовался бы и радовался, тем более, оказывается, имел на это полное право. Но сейчас он был вполне самодостаточным человеком.
– А мне не надо, я на себя зарабатываю, хотя спасибо, конечно.
Он не ожидал родительской реакции на свой отказ от их денег: они прямо запаниковали, стали расспрашивать, что да как, и упрекать за молчание. Чего они испугались? И Андрей тут же понял: наверняка подумали, что сын занимается чем-то противозаконным.
– Почему вы сразу о самом худшем думаете? Вот вы бы сами, если бы вам деньги понадобились, разве побежали бы тут же наркотой торговать? Я что, по-вашему, конченый? Других способов нет заработать, да?
Он растолковал им, чем занимается и сколько зарабатывает. И увидел уважение в глазах отца. И это было самое классное во всей той истории! Отец протянул ему руку, пожал и привлек сына к себе:
– Я и не заметил, как ты мужиком стал.
Способы заработка расширялись, стоило только начать. Несколько лет подряд он работал Дедом Морозом. Очень прибыльное дело оказалось. Десять дней до Нового года и десять дней после были временем богатой жатвы. Главная проблема таилась в Снегурочке, хотя от нее и поступило первое предложение хорошо заработать. Он тупо сидел в родном дворе после своих трудовых курьерских часов, и тут к нему подгребла супервумен.
– Привет, – просто сказала она, плюхнувшись рядом на скамейку.
– Здорово, – вежливо отозвался Андрей и тут же засобирался домой.
– Э, ты подожди! Не уходи, – позвала вумен, закуривая. – Хочешь заработать?
«Хочешь заработать» – волшебные слова нового времени. Андрей заинтересовался:
– А что надо делать?
– Да ерунду, не очкуй. Смотри: я Снегурочка. А у меня Дед Мороз в запой ушел. Сейчас до белочки допьется. Считай, две недели потеряны. А сейчас самое время.
– Снегурочка? – засомневался Андрей.
– И чё? – лениво протянула работодательница, выпуская в атмосферу густую струю дыма.
– Да так. Не знаю. Не уверен, что подойду.
– Подойдешь. Ростом ты вышел. А что тощий – так этого никто и не заметит: ты ж будешь в бороде, шубе – типа. Валенки еще. Костюм у меня есть. А я сама ого-го какая Снегурочка. Косу подвяжу, кокошник напялю – глаз не оторвешь! Влюбишься. Бегать за мной станешь.
