И вдруг из глазниц драконьих черепов ударила ослепительная вспышка света. Устремившись вверх, она озарила ночное небо от края до края, и тогда среди звезд появилась еще одна точка — пустой и немигающий глаз Божества.
Пятиглавый дракон больше не был призраком — он ожил.
— Сила тотема питает нашу Владычицу точно так же, как она раньше питала Малис, — пояснила Мина. — Каждый миг приближает Ее пришествие в мир. В ночь Праздника Нового Ока Она свершит великое чудо, приняв человеческий облик и вдохнув в него бессмертие. Тогда Единый Бог станет непобедим!
Она примет человеческий облик. Галдар наконец понял, зачем они тащили тело Золотой Луны через горы и долины Ансалона.
Последняя месть Такхизис... Она собиралась войти в тело женщины, которая боролась с ней всю жизнь, чтобы в ее облике дурачить и заманивать в свои сети доверчивых, наивных, невинных...
Снаружи до минотавра донесся гул голосов: это люди заметили новую луну в небесах и теперь взволнованно кричали: «Мина! Мина!»
Галдар попытался представить себе появление Мины перед верующими. Согретая их восторгом и любовью, она обратится к ним с просьбой восславить Единого Бога, сотворившего великое чудо, но никто не прислушается к ее словам...
«Мина! Мина!»
Повелительница Ночи действительно вышла на порог разрушенного Храма, и толпа взорвалась радостными криками, эхом разнесшимися по горам и наполнившими небеса.
Галдар взглянул на пятиглавого дракона, плававшего над тотемом и впитывавшего его силу, взглянул на Божественное Око в небесах, и ему вдруг захотелось убежать прочь, спрятаться под одеяло и уснуть мертвым сном... Да, сегодня ночью он нарушит свои правила, оставив Мину на попечение ее обожателей. Все равно она не нуждается в нем.
Внезапно до ушей Галдара долетел какой-то стон: это соламнийка лежала на полу, сжавшись в комок, и в ужасе смотрела на извивавшегося над ней монстра.
Теперь ей открылась правда.
— Поздно, — бросил ей Галдар, выходя из зала. — Слишком поздно. Для всех нас.
13. Беспокойные духи
Тела двух магов все еще пребывали рядом с янтарным саркофагом в Храме Сердца, именовавшемся теперь Храмом Единого Бога, но лишь дух одного из них — Палина — наблюдал за воздвижением тотема, символизировавшем возраставшее могущество Владычицы Тьмы. Второй дух исчез с появлением мертвецов, несших драконьи черепа, и Палин понятия не имел, куда подевался его товарищ по несчастью. Он заметил только, что отлучки Даламара стали практически постоянными.
Сам Маджере по-прежнему боялся расставаться со своим телом, однако за последние несколько дней он явно осмелел, подогреваемый тревожной (и мучившей всех без исключения мертвецов) мыслью о том, что момент пришествия Такхизис в мир неумолимо приближается.
Ее Темное Величество обладала бессчетным количеством всевозможных форм, но, имея дело с чешуйчатыми, предпочитала появляться в соответствующем облике. Сейчас ее огромное туловище увенчивали пять голов разных цветов и пород. У красной — самой страшной и воинственной — пламя вырывалось из ноздрей; у изящной, но оттого не менее опасной синей — из-под острых, как бритва, клыков. Коварная черная голова источала смертельный яд, от жестокой белой веяло леденящим холодом, а из пасти зеленой — хитрой и вероломной — текла тошнотворная пена.
Такой она представала и перед мертвыми, повергая их в животный страх. Палин искренне ненавидел и презирал ее и тем не менее вынужден был ей служить: его порабощал ум, светившийся в глазах этих ужасных драконьих голов, — ум Божества, способный объять необъятное, постичь непостижимое, сосчитать все капли в морях и песчинки в пустынях.
Не в силах смотреть на Такхизис, вбиравшую в себя силу драконьих черепов под их же хвалебную песнь, дух Палина оторвался от тела и полетел прочь.
Он все еще не мог расстаться с человеческими привычками, а потому передвигался по городу как обычно — то есть старательно огибая здания и людей. Причина столь странного для духа поведения была довольно проста: пройдя сквозь них, он был бы вынужден признать свой разрыв с жизнью, с физическим планом бытия, а Палин к этому еще не был готов.
Впрочем, очень скоро маг убедился, что незримая оболочка давала ряд преимуществ. В частности, на него не могли воздействовать ничьи прикосновения, и это было очень кстати, ибо горожане, горевшие желанием узреть великое чудо, такими толпами валили в Храм Единого Бога, что, если бы Палин сунулся на улицы Оплота, пребывая в своем смертном теле, его бы давно уже сбили с ног — совсем как двух нищих, барахтавшихся в пыли на обочине дороги. Одного из них, хромого, сильно толкнули, и его костыль отлетел на несколько шагов в сторону, а второй, незрячий, потерял в давке палку, служившую ему посохом, и теперь растерянно шарил по земле руками, пытаясь найти ее.
Забыв на мгновение о своей бесплотности, маг инстинктивно подался в их сторону, чтобы предложить помощь. Серебряные волосы и белые одежды слепого показались ему знакомыми. Особенно волосы... Лицо калеки скрывала широкая черная повязка, но Маджере не сомневался, что уже видел его раньше, вот только не мог припомнить, где именно. Внезапно в сознании Палина мелькнуло воспоминание о Цитадели Света, и тогда он сразу узнал этого человека, который в действительности таковым не являлся.
Духовному взору мага открылся истинный облик двух нищих — та изначальная астральная сущность любого живого существа, что всегда остается неизменной, какой бы вид оно ни принимало в мире смертных: серебряный дракон Мирроар, бывший Хранитель Цитадели Света, стоял бок о бок с синим драконом на улице Оплота.
Дух Даламара также отсутствовал этой ночью. Темный эльф уносился гораздо дальше Маджере, ибо его не пугали материальные предметы. Горы были для него такими же неосязаемыми, как и облака, а потому он легко проник сквозь толстые каменные стены пещеры Малис и, подобно воздуху, заструился по извилистым ее лабиринтам.
Огромная красная драконица почивала, как и во время всех его предыдущих визитов. Правда, на сей раз кое-что изменилось, и маг сразу это заметил. Прежде Малис спала крепко и безмятежно, уверенная в том, что она — верховная владычица этого мира и нет никого, кто смог бы бросить ей вызов. Теперь же ее сон был беспокойным. Лапы драконицы вздрагивали, глаза нервно перекатывались под веками, ноздри раздувались, из пасти текла слюна, а из груди вырывался тяжелый рык. Малис что-то снилось — судя по всему, что-то очень неприятное, — но даже самое кошмарное сновидение показалось бы ей пустяком по сравнению с пробуждением, которое ей предстояло...
— Величественная и Милостивейшая Повелительница, — позвал ее Даламар.
Драконица открыла один глаз. Было очевидно, что Малис пребывает отнюдь не в лучшем состоянии — обычно Даламару приходилось окликать ее несколько раз или даже просить кого-нибудь из прислуживавших ей драконов прийти и разбудить свою повелительницу.
— Зачем ты потревожил меня? — прорычала она.
