Над ним склонилось лицо Тассельхофа.
— У тебя все в порядке? — спросил кендер и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Смотри, Палин! Правда же, здорово? Ты как раз велел мне отправляться к Даламару, и я так и сделал! Он тут как тут! Вот только Карамона я что-то нигде не могу найти.
Палин попробовал сесть. Тело у него болело от ушибов, в горле саднило, легкие жгло так, будто он все еще дышал дымом, но резкой боли он не чувствовал. Изумление и оторопь, охватившие Палина при виде эльфа, заставили забыть о разных мелких неприятностях. Палин был даже не столько удивлен тем, что видит Даламара, — хотя темного эльфа никто не видел последние тридцать лет, — сколько тем, как сильно тот изменился.
Эльфы, будучи долгожителями, на взгляд людей, не слишком меняются с возрастом. Даламар по эльфийским меркам еще не достиг зрелости, и выглядеть ему полагалось так, как он выглядел в момент их расставания. Однако за прошедшие тридцать лет Даламар изменился столь разительно, что Палин даже усомнился, он это или же кто-то иной.
Длинные волосы мага, прежде черные как вороново крыло, были теперь заметно тронуты сединой. Лицо, хотя и сохранившее прежнее изящество линий, сильно постарело. Бледная кожа туго обтягивала скулы, отчего лицо казалось не живым, а словно выточенным из слоновой кости. Орлиный нос вытянулся и загнулся книзу, подбородок заострился. Одеяние висело на похудевшем теле, как на вешалке. Когда-то изящные кисти стали костлявыми, суставы пальцев распухли и покраснели. Рисунок набрякших вен на тыльной стороне рук складывался в грустную карту горестей и болезней.
Палин всегда восхищался Даламаром, сам не понимая почему. Их взгляды на жизнь были сугубо различны. Даламар служил Нутари, Богу темной луны и покровителю черной магии. Палин же был слугой Солинари, Бога серебряной луны и магии Света. Оба испытали глубочайшее отчаяние, когда Боги покинули Кринн, забрав с собой магическую силу. Палин ушел на поиски той магии, которую называли «стихийной», а Даламар удалился и от магов, и от мира вообще. Он искал магию в темных зерцалах.
— Вы не ранены? — холодно спросил маг. В его голосе сквозила не столько обеспокоенность, сколько недовольство. Кажется, его тревожила мысль о том, что в случае ранения Палин может претендовать на какое-то внимание или заботу со стороны эльфа.
Палин с трудом попытался встать. Говорить он почти не мог, горло болело не утихая.
— Со мной все в порядке, — прохрипел он, глядя на Даламара с той же враждебной подозрительностью, с какой следил за ним эльф. — Благодарю за помощь, нам...
Даламар пресек дальнейшие изъявления благодарности резким движением бледной длани. Черный цвет одежд темного эльфа подчеркивал белизну его кожи настолько, что она казалась мертвой.
— Я сделал лишь то, что потребовал кавардак, который вы устроили. — Худая рука скользнула змеей и ухватила Таса за воротник. — Пойдем со мной, кендер.
— Я буду рад пойти с тобой, Даламар. Между прочим, это действительно я, Тассельхоф Непоседа, так что не надо называть меня «кендер», да еще таким противным тоном. Мне приятно снова видеть тебя, только не щиплись, пожалуйста, мне больно.
— И помолчи, — потребовал Даламар и настолько умело перекрутил воротник на рубашке Таса, что кендер, чуть не задохнувшись, был вынужден последовать за ним. Таща за собой визжавшего Тассельхофа, маг пересек узкую комнату и подошел к тяжелой деревянной двери. Небрежный жест бледной руки — и дверь бесшумно отворилась.
Продолжая крепко держать Таса, Даламар остановился на пороге и обернулся к Палину.
— Вам придется за многое ответить, Маджере.
— Подождите! — прохрипел маг, морщась от боли в горле. — Где мой отец? Я только что видел его.
— Где? — сурово спросил Даламар.
— На верхней ступеньке лестницы, — тут же встрял Тассельхоф. — Мы оба видели его.
— В таком случае, я понятия не имею, где он. Я его не посылал, если вас это интересует. Хотя, — продолжал он, — его помощь была уместна.
Даламар вышел, дверь со стуком захлопнулась. Испуганный, охваченный паникой, чувствуя, что задыхается, Палин бросился за магом.
— Даламар! — кричал он, колотя по деревянной двери. — Не оставляйте меня здесь!
До него вновь донесся голос Даламара, тот произносил слова заклинания.
Заклинания заточения.
Силы покинули Палина, он соскользнул вниз и рухнул на холодный каменный пол.
Узник...
3. Рассветный час
В предрассветных сумерках Гилтас, король Квалинести, стоял на балконе своей опочивальни, вглядываясь в сонные улицы столицы. Правильнее было бы сказать, что, хотя тело короля и не покидало дворца, душа его бродила по притихшему городу. Она заглянула в каждую улочку, помедлила у каждого порога, постояла под каждым окном. Она видела новобрачных, заснувших в объятиях друг друга. Она видела сонную мать, сидевшую в кресле-качалке и баюкавшую на руках ребенка. Она видела двух маленьких братьев, заснувших в обнимку с огромной гончей. Всем троим снился один и тот же сон, в котором они наперегонки бежали по солнечному лугу. Душа Гилтаса наблюдала, как дремлет пожилой эльф в спальне старого дома под портретом умершей много лет назад жены. В этом доме когда-то так же дремал отец, а до него — дед эльфа. На втором этаже спал с молодой супругой сын, которому предстояло прожить здесь всю свою жизнь.
«Спите сегодня подольше, — шептала каждому из них душа Гилтаса. — Не торопитесь просыпаться, ибо, открыв глаза, вы увидите свет последнего дня. Солнце, которое встретит вас утром, несет вам не счастье, а горе. Дневной свет покажется вам ночью, а ночь станет тьмой отчаяния. Спите мирно. Позвольте мне хранить ваш покой, пока у меня есть для этого силы».
— Ваше Величество, — окликнул короля чей-то голос.
Гилтас медлил. Он знал, что, стоит ему отозваться, ответить, чары рухнут и его душа вернется в тело. Мирный сон над Квалинести будет прерван кошмаром огня и дыма, крови и лязга стали. Он попытался притвориться, что не слышит обращенных к нему слов, но яркий свет звезд уже стал меркнуть, а на востоке протянулась бледная полоска зари. Светало.
— Ваше Величество, — услышал Гилтас другой голос и неохотно обернулся.
— Приветствую вас, маршал Медан. — Голос короля звучал холодно. Он перевел взгляд с предводителя Неракских Рыцарей на стоявшего рядом с ним своего преданного слугу. — Здравствуй, Планкет. У вас, как я вижу, есть новости. Маршал, я выслушаю вас первым.
Алексиус Медан принадлежал к племени людей, ему исполнилось чуть более пятидесяти лет, и, хотя он сейчас почтительно склонился перед королем, настоящим правителем Квалинести был именно он. Войска маршала Медана вошли в эту страну более тридцати лет назад, в дни Войны с Хаосом. Всему миру Гилтас был известен как «король-марионетка». Рыцари Тьмы оставили на троне этого слабого и безвольного юношу, чтобы польстить эльфам и не ущемлять чрезмерно их гордость, дав им полную иллюзию независимости. Маршал Медан дергал за ниточки, заставлявшие двигаться короля, а префект Палтайнон, влиятельный член Талас-Энтиа (Эльфийского Совета), играл на дудочке, под которую несчастный король плясал.
