– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал я.
– Я не могу просить простить меня, – продолжил он. – Какой в этом смысл, раз я все равно не могу простить сам себя? Но как считаешь, настанет ли день, когда ты не будешь ненавидеть меня так сильно?
Я немного подумал над его вопросом, над тем, что список людей, считающих себя виноватыми в смерти Хейдена, увеличивается. Мы все были правы, и в то же время не правы. Ведь в конечном счете решение принял Хейден, а не кто-то еще. Это он оставил нас здесь искать виноватых. Это он не дал нам возможности попросить прощения и исправить ситуацию. Я никогда не пойму, насколько несчастным, запутавшимся и лишенным надежды он, должно быть, чувствовал себя, раз решил, что дальше бороться бесполезно. Я больше не злился на него, поскольку ни за что на свете не хотел испытать нечто подобное.
– Я не ненавижу тебя, – сказал я Райану искренне. – Мне вообще некого ненавидеть.
– Спасибо, – ответил он, и я понял, что имеют в виду люди, когда говорят, что с их души упал камень. – Это очень важно.
– Я еще не до конца разобрал майки, которые отдала твоя мать. Можешь как-нибудь зайти, если захочешь. Вдруг еще что заберешь.
– Зайду, – пообещал он.
Я пошел обратно к сестре и Джимми.
– Рейчел сказала, что это брат твоего друга. Ты о’кей?
Я кивнул:
– Более-менее.
– Пошли, братишка, – произнесла Рейчел. – Нам пора домой.
27. «It’s only life». The Shins
Я никогда не переживу случившегося.
Это правда, но в то же время это не означает – как я осознал с помощью мистера Бомона, – что я утратил способность двигаться вперед. Я ходил к нему в прошлом году каждую неделю, и мне стало гораздо лучше. Мама настаивала на профессиональном психоаналитике, но побывала со мной на паре встреч и удостоверилась, что общение с мистером Бомоном помогает, и успокоилась. «Пока, по крайней мере», – говорит она. Думаю, он нравится ей: в его присутствии она ощущает незнакомую мне неловкость. Я почти надеюсь, что после того, как я перестану к нему ходить, они смогут сблизиться. Это было бы странно, но, вероятно, хорошо.
Минул целый год со дня смерти Хейдена. Остаток учебного года я провел в одиночестве, с головой уйдя в учебу, пытаясь зарыться в книги, а не погрузиться в компьютерные игры, и хотя долгое время мне было очень трудно сконцентрироваться, я с этим справился. Я избегал Астрид и ее друзей, что было вовсе не сложно, изменение расписания обедов также способствовало этому, и я вернулся к своей старой привычке ходить по коридорам, глядя себе под ноги. Но прежде я делал это бездумно, поскольку не умел иначе. Теперь же я сознательно сторонился той жизни, которая кипела вокруг. Таков был мой выбор.
Летом я съездил к отцу в Калифорнию, и это тоже помогло. Он как был, так и остался придурком, но он мой отец, и к тому же мне было приятно выбраться из Либертивилля. Он живет на берегу океана; я проводил уйму времени у воды и познакомился с прикольными доброжелательными ребятами, и тогда мне впервые пришло в голову, что, возможно, Хейден не останется моим единственным настоящим другом. Там даже была девушка, за которой я слегка поухаживал, хотя и не чувствовал к ней даже частицы того, что чувствовал к Астрид.
Я планировал провести точно так же и выпускной год, сфокусироваться на занятиях и поступлении в хороший университет с целью выбраться из Либертивилля и никогда в него не возвращаться. Но одиночество – это такая штука, которая имеет вес, – оно давит, со временем становясь все тяжелее, и скоро мне стало ясно, что после того, как я провел лето в хорошей компании, жить в одиночестве стало еще сложней.
Первым делом я обратился к Демиану: мне было проще представить его своим другом, чем кого-либо еще. Знаю, он внес в нападения свою лепту, но далеко не худшую. Демиан сказал, что все начиналось как розыгрыш и он представить не мог, сколько вещей поменяют свой смысл по ходу дела. Он по-прежнему дружил со старыми друзьями, но при этом стал потихоньку отдаляться, и мы начали тусоваться вместе. Он был приятным парнем, любил графические романы, и мы могли поговорить с ним на тему, хороши ли фильмы, снятые по произведениям Алана Мура. Он показал мне, над чем работает, и я понял, что он по-настоящему талантлив. Было здорово снова дружить с кем-то.
Иногда я также общался с Эриком. Я чувствовал, как он бесился из-за пережитого, и хотя я предпочел бы, чтобы он в свое время как-то остановил Астрид, я понимал, почему он этого не сделал. Он в какой-то степени был рад, что она решила хоть что-то предпринять, даже если цель не вполне оправдывала средства.
Я до сих пор не разобрался в своем отношении к Астрид. От Демиана и Эрика знаю, что она все еще хочет поговорить со мной, и понимаю: нет никакой логики в том, что я простил их, а ее – нет. Просто я как-то не способен осознать то обстоятельство, что она была самой главной, полагая именно своей задачей поквитаться с обидчиками Хейдена. Бывают дни, когда я очень близок к пониманию ее поступков и могу представить, будто прощаю ей ложь и полуправду, державшие меня в темноте. Почти.
Знаю, она часто ловит меня на том, что я смотрю на нее; и, должно быть, ей понятно, как трудно мне бывает не подбежать к ней – такое случается каждый день – со словами, что я хочу попробовать начать все сначала. И если она видит это, то должна также видеть, что в борьбе подобных моих порывов с печалью и сомнением каждый раз верх одерживает сомнение.
Пока что дело обстоит так.
Один раз я наткнулся на нее в столовой, поскольку иногда мы по-прежнему обедали в одно время. Если же я видел ее издали, она махала мне рукой. И для меня было большим вопросом, как вести себя в таких случаях. В тот день я впервые помахал в ответ.
Моя сестра окончила школу прошлой весной, равно как и триада хамов. Рейчел была с Джимми до тех пор, пока они не разъехались по разным колледжам. Из всех, с кем она когда-либо встречалась, он мне нравится больше других, и я надеюсь, когда-нибудь они сойдутся вновь. Что касается хамов, то Джейсон так и не признался в своей ориентации и воспользовался церковной стипендией, чтобы поступить в небольшой гуманитарный колледж в Орегоне. Уверен, он сюда не вернется. Тревор на удивление хорошо оклемался и поступил в государственный колледж в надежде попасть в хоккейную команду. Райан меня удивил и не последовал за Тревором; он учится в университете где-то на востоке и, как я слышал, не играет в футбол. Надеюсь, это потому, что он предпочел сокер. Он не пришел посмотреть на майки Хейдена, но я на это в общем-то и не надеялся. Остаток года все трое особо не высовывались, а слухи о случившемся распространились достаточно быстро. И это, похоже, принесло свои плоды. Границы между разными социальными группами стали весьма размытыми; Эрик организовал группу для геев, лесбиянок и их родственников, и к ним присоединилось больше людей, чем я думал. Почти весь прошлый год Либертивилль-Хай пребывала в мире и спокойствии.
Надеюсь когда-нибудь и сам достигнуть того же. Спустя некоторое время я наладил отношения со своим компьютером. Но вовсе не жажду возвращения Верховного мага Геда. Разговоры с мистером Бомоном помогли мне понять, что он никогда не существовал в реальности. Мое воображение породило его, чтобы он стал мне «помощником» в той трагической ситуации, в которой я очутился. Он никогда не говорил мне чего-либо, чего я уже не знал, неважно, готов я был признать это или нет. Когда я снова стал хорошо спать, то почувствовал себя совсем другим человеком и теперь понимаю, как опасна бессонница. Было нечто успокаивающее в мысли о том, что это действительно был Хейден, что он по-прежнему со мной, и, как бы странно это ни звучало, какое-то время эта мысль была мне необходима. Фигурку мага я убрал в коробку. Я рад, что купил ее, но перестал бояться, что у меня может возникнуть нужда в напоминании о Хейдене. Он всегда со мной.
