Собственно говоря, они уже давно должны были услышать голос Утехи, состоящий из гомона рынка, ударов молота в кузне, криков детей и лоточников, звона посуды в таверне. Теперь же они не слышали ничего, кроме мертвой тишины. Лишь со спины доносилось ворчание далекой грозы Наконец Карамон вздохнул.
— Идем, — сказал он и заковылял вперед.
Тас пошел за ним, но намного медленнее, словно на ногах у него вдруг оказались подкованные железом гномьи башмаки. Впрочем, его собственная обувь, облепленная грязью, была не много легче. И все же главная тяжесть была у него на сердце. Снова и снова он бормотал себе под нос: «Это не Утеха! Это не Утеха!», пока наконец коротенькая фраза не зазвучала как одно из магических заклинаний Рейстлина.
Тас обогнул поворот и…
…и с облегчением вздохнул.
— Что я тебе говорил? — воскликнул он, заглушая монотонный свист ветра. — Смотри, здесь же ничего нет, совсем ничего! Ни таверны, ни города, ни деревьев!
Он втиснул свою маленькую руку в горячую ладонь Карамона и попытался оттащить друга назад.
— А теперь пошли скорей отсюда! У меня появилась идея. Мы можем вернуться в то время, когда Фисбен спустил с неба золотую радугу…
Но Карамон, решительно стряхнув руку кендера, побрел дальше. Лицо у него стало мрачнее тучи. Внезапно он остановился и поглядел в землю.
— А что тогда это такое, Тас? — спросил он негромко. Тассельхоф, нервно жуя кончики своих волос, опасливо приблизился и встал рядом.
— Что — «это»? — спросил он. Карамон молча указал.
— Ну это такое расчищенное пространство на земле, — сказал Тас жалобно. — Хорошо, хорошо, может быть, что-нибудь здесь действительно было. Возможно, какое-то большое здание. Но теперь-то его здесь нет, так что же нам из-за этого беспокоиться? Я…0оох, Карамон!..
Поврежденное колено гиганта вдруг подогнулось. Карамон зашатался и непременно упал бы, не поддержи его кендер. С помощью Тассельхофа Карамон с трудом добрался до обгорелого пня необыкновенно толстого валлина, стоящего неподалеку. Уперевшись в пень спиной, Карамон потер колено. Лицо его было искажено болью и блестело от пота.
— Чем я могу тебе помочь? — заламывая руки, с беспокойством спросил Тассельхоф. Внезапно он чуть не подскочил, но грязь цепко держала его, и прыжка не получилось. — Я знаю! Сейчас я найду подходящую деревяшку, и мы сделаем тебе костыль. Здесь должно быть полным-полно сломанных веток. Я пойду поищу.
Карамон ничего не сказал и только устало кивнул.
Тас ринулся прочь, внимательно обшаривая острым взглядом липкую и скользкую серую грязь. Он был очень рад тому, что у него есть дело, которое мешает ему думать о каких-то дурацких расчищенных площадках. Вскоре он нашел то, что искал, — торчащую из грязи ветку, толщина которой была вполне подходящей. Ухватившись за ее конец, кендер изо всех сил потянул, однако руки его соскользнули с мокрого комля, и Тас полетел в грязь.
Поднявшись, он с сожалением оглядел уродливое пятно, появившееся на его голубых штанах, и безуспешно попытался оттереть его. Потом Тас вздохнул и снова ухватился за корягу. На этот раз ему показалось, что сук стал постепенно вылезать из земли.
— Я почти вытащил его, Карамон! — радостно сообщил он. — Я…
Пронзительный визг, нисколько не похожий на голос кендера, разорвал тишину, и Карамон тревожно вскинул голову. Он успел заметить, как хохолок Таса исчезает в какой-то яме, которая вдруг разверзлась прямо под ногами кендера.
— Я иду, Тас! — взревел Карамон, неуверенно отталкиваясь от дерева. — Держись!
Однако он замолчал, увидев, что кендер снова показался на краю ямы. Такого лица Карамон ни разу у него не видел. Кожа Таса стала пепельно-серой, губы побелели, а глаза широко раскрылись от ужаса.
— Не подходи сюда, Карамон! — страшным шепотом проговорил кендер, отчаянно размахивая грязными руками. — Пожалуйста, не подходи!
Но было уже поздно. Карамону потребовалось сделать всего несколько шагов, и он оказался на краю ямы. Гигант заглянул вниз, а Тассельхоф скорчился в грязи у его ног и жалобно всхлипнул.
— Все мертвы, — прохныкал он. — Все до единого.
Он закрыл лицо руками и зарыдал, раскачиваясь из стороны в сторону.
На дне глубокой ямы с выложенными камнем стенами лежали смешанные с жидкой грязью человеческие тела. Здесь были мужчины, женщины и дети. Грязь предохраняла их от тления, и многие лица были легко узнаваемы, хотя, возможно, Карамону это просто показалось. В мыслях своих он перенесся к еще одной братской могиле, которую недавно видел, — в той горной деревне, все жители которой погибли от жгучей лихорадки. Карамон хорошо помнил печальное лицо брата, когда Рейстлин призвал с неба молнии, в считанные минуты превратившие чумную деревню в пепел. Скрипнув зубами, Карамон заставил себя заглянуть в могилу, со страхом ища в грязи спутанные рыжие волосы…
Наконец он отвернулся и с явным облегчением всхлипнул. Затем — совершенно внезапно — сорвался с места и с воплем «Тика!» ринулся обратно, к тому месту, где когда-то стояла таверна «Последний Приют».
Тассельхоф в тревоге вскочил на ноги, но поскользнулся и снова упал.
— Карамон! — завопил он вслед гиганту.
— Тика! — хрипло кричал Карамон, заглушая протяжный стон ветра и раскаты далекого грома. Позабыв о боли в ноге, он добежал до почти сухой и ровной площадки.
«Дорога, шедшая мимо постоялого двора», — механически отметил Тассельхоф, следя глазами за исполином. Кое-как вскарабкавшись на ноги, кендер поспешил, за Карам оном, однако гигант, несмотря на свою хромоту, двигался намного быстрее.
Страх и надежда придавали ему силы.
Вскоре Тас потерял его из виду за частоколом обгорелых стволов, однако до слуха кендера все еще доносился голос гиганта, звавшего свою Тику. Теперь Тассельхоф понял, куда направлялся Карамон, и замедлил шаги. От жары и зловонных испарений у него разболелась голова, а сердце ныло от только что увиденной картины. Нехотя передвигая ноги в густой грязи и страшась того, что ему еще предстоит увидеть, кендер все таки шел вперед.
Он нашел Карамона стоящим возле гигантского обгорелого пня. В руках гигант держал какой-то предмет, а вид у него был такой, словно он долго и упорно сражался и все же потерпел поражение.
Измученный, усталый, опустошенный, кендер приблизился и встал рядом.
— Что это? — спросил он, указывая на грязный инструмент в руках Карамона.
— Молоток, — сдавленным голосом отозвался Карамон. — Мой молоток.
Тас посмотрел внимательно. Это действительно был плотницкий молоток, вернее — когда-то был. Теперь его деревянная рукоятка обгорела и стала примерно на треть короче, чем нужно. В общем, от молотка осталась по большому счету одна лишь ржавая головка.
— Почему ты так уверен? — запинаясь, осведомился кендер, все еще отказываясь верить очевидным, но страшным фактам.
