Лунный свет продолжал литься в окно, холодный и равнодушный.
Карамон поднял кинжал. Один удар в сердце — быстрый и точный, — и все будет кончено. Но он колебался. Нет, прежде, чем нанести удар, он должен взглянуть в лицо человека, который мучил и преследовал его брата.
— Не надо! Дурак, не делай этого! — закричал внутри Карамона какой-то голос. — Ударь его, ударь сейчас!
Но рука гиганта дрожала. Он должен был видеть лицо! Двумя пальцами Карамон взялся за край капюшона и быстрым движением отвел его в сторону… Серебристый свет Солинари скользнул по руке Карамона и упал на лицо спящего мага. Перед ним был вовсе не высохший древний старец, с лицом, отмеченным печатью бесчисленных преступлений и грехов. Это лицо не могло также принадлежать ни одной замученной жертве, чью душу злобный старик изгнал из тела с тем, чтобы завладеть новым, крепким и молодым вместилищем для своей собственной души.
Карамон увидел лицо молодого мага, усталое и изможденное после бессонных ночей, проведенных за работой над книгами, однако сейчас оно было расслаблено и спокойно, Это было лицо человека, чья упорная схватка с постоянной и почти невыносимой болью нашла свое отражение в суровых, упрямых морщинках вокруг рта.
Это лицо было знакомо Карамону едва ли не лучше, чем его собственное…
Рука с кинжалом судорожно опустилась, и клинок с сухим шорохом пронзил матрас. Карамон вскрикнул и, рухнув на колени возле кровати, вцепился скрюченными пальцами в одеяло. Его огромное тело содрогнулось от рыданий.
Рейстлин открыл глаза и, сев, заморгал на яркий лунный свет. Затем он снова надвинул на глаза капюшон рубашки, недовольно вздохнул и вынул кинжал из безвольной ладони брата.
Глава 9
— Это было на редкость глупо, братец, — без интереса разглядывая кинжал, сказал Рейстлин. — Мне трудно в это поверить, такого я не ожидал даже от тебя.
Карамон, по-прежнему стоявший возле кровати на коленях, поднял голову и посмотрел на брата. Лицо гладиатора вытянулось, осунулось и казалось смертельно бледным. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Рейстлин не дал ему вымолвить слова.
— «Я не понимаю, Рейст!» — хнычущим голосом передразнил он Карамона.
Карамон безмолвно закрыл рот и уставился на Рейстлина. Его лицо мрачно застыло, обратившись в суровую неподвижную маску. Только в глазах Карамона оставалась жизнь, но и они не в силах были оторваться от испачканного высохшей кровью лезвия.
— Пожалуй, — пробормотал он наконец, — лучше было бы не убирать капюшон с твоего лица.
Рейстлин улыбнулся, хотя брат не мог этого видеть.
— У тебя не было выбора. — Он вздохнул и покачал головой. — Брат мой, неужели ты собирался просто войти в комнату и зарезать меня во сне? Ты же знаешь, я с самого детства сплю чутко.
— Нет, не тебя! — горестно воскликнул Карамон, поднимая глаза на брата. — Я думал…
Говорить дальше он не мог. Рейстлин некоторое время недоуменно смотрел на Карамона и вдруг рассмеялся. Это был страшный смех, хриплый, язвительный, и Тассельхоф, все еще стоящий в коридоре в тени сухого дерева, зажал уши руками.
Потом, желая разобраться, что все же происходит, он покинул свое убежище и тихонько двинулся вдоль коридора.
— Так ты пришел, чтобы убить Фистандантилуса! — сказал Рейстлин. Мысль эта настолько ему понравилась, что он повторил ее вслух еще раз и расхохотался. — Дорогой брат, — сказал он сквозь смех, — я уже и забыл, каким ты можешь быть забавным!
Карамон вспыхнул и поднялся на ноги.
— Я хотел сделать это… ради тебя.
Гигант подошел к окну и, отдернув занавески, мрачно посмотрел наружу, где раскинулся, словно залитый серебром и перламутром, внутренний двор Храма.
— Ну конечно, — желчно сказал Рейстлин. — Разве ты что-нибудь делаешь не ради меня?
Маг отдал какую-то резкую команду, и комната озарилась ярким светом, идущим от хрустального шара его магического посоха, что стояла углу. Отбросив одеяло, Рейстлин поднялся с постели и подошел к очагу. Еще одно слово сорвалось с его губ, и в камине, где минуту назад даже не было дров, заплясало пламя.
Оранжевый отблеск огня упал на бледное, тонкое лицо мага и заблестел в его чистых карих глазах.
— Ну что ж, ты опоздал, брат мой. — Рейсшин сжимал и разжимал над огнем тонкие ладони. — Фистандантилус мертв, я сам убил его.
Карамон стремительно обернулся, но не произнес ни слова: в голосе брата ему послышались какие-то странные интонации. Рейстлин тем временем по-прежнему стоял у камина и смотрел в огонь.
— Ты хотел зарезать его спящим, — тихо сказал Рейстлин, и на губах его появилась мрачная улыбка. — Величайшего из магов, когда-либо живших на свете.
До настоящего момента…
Карамон увидел, как Рейстлин оперся вдруг на каминную полку, словно почувствовал внезапную слабость.
— Он был удивлен, увидев меня, — продолжал маг. — Он смеялся надо мной, как некогда смеялся надо мной в Башне. Но он боялся меня, я видел это по его глазам. «Ну что, начинающий маг? — смеялся он. — Как ты сюда попал? Может быть, тебя отправил в прошлое великий Пар-Салиан?». «Нет, — сказал я ему, — я прибыл сюда сам, и теперь я — хозяин Башни, ее Магистр». Этого он не ожидал. «Невероятно, — сказал он со смехом. — Я — тот, чей приход был предсказан пророчеством. Это я — властелин настоящего и будущего. Когда я управлюсь с делами, я вернусь к своей собственности». Он говорил, а страх в его глазах разгорался все сильнее и сильнее. В его взгляде я прочел невысказанный вопрос, и я ответил на него. «Да, — кивнул я ему, — пророчество оказалось не совсем точным или же было неверно истолковано. Ты собирался перенестись из прошлого в настоящее, используя жизненную силу, которую украл у меня и которая поддерживает теперь твое существование. Но ты забыл — а может быть, просто не интересовался этим, — что я могу пользоваться твоей духовной энергией. Ты вынужден был поддерживать мою жизнь, чтобы по-прежнему сосать соки моего тела. А тем временем я научился у тебя пользоваться Глазом Дракона, научился нужным словам. Когда я, умирающий, лежал в ногах у Астинуса, ты вдохнул жизнь в мое искалеченное тело, чтобы продолжить терзать его, ты привел меня пред очи Владычицы Тьмы и упросил ее дать мне ключ к тайнам древних магических текстов, которые я не мог прочитать.
А когда ты наконец почувствовал себя готовым, то вознамерился войти в мое тело и завладеть им».
Рейстлин повернулся к брату, и Карамон невольно отступил, пораженный ненавистью, которая пылала в глазах мага ярче, чем волшебный огонь в камине.
— Так он намеревался поступить со мной — ему нужно было, чтобы я оставался немощен и слаб. Но я стал сражаться! Сражаться с ним! — Взгляд Рейстлина устремился в пространство, мимо Карамона. — Я использовал его! Я использовал его дух, я жил с болью и одолел ее. «Ты — владыка своего настоящего, — сказал я ему, — но тебе не хватает сил, чтобы проникнуть в будущее. Владыка будущего — я, и я вот-вот завладею твоим настоящим!»
