Книга 25 июня. Глупость или агрессия?, страница 146. Автор книги Марк Солонин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «25 июня. Глупость или агрессия?»

Cтраница 146

Практически одновременно с этим. 13 и 16 марта госсекретарь США К. Халл, а затем и президент Ф. Рузвельт публично заявили о том, что Финляндия должна выйти из войны. Таким образом, финскому правительству было совершенно недвусмысленно рекомендовано соглашаться на имеющиеся условия мира, пока они не стали еще хуже.

А они могли стать только хуже, так как после окончательного разгрома гитлеровской Германии Сталин, с одной стороны, перестал бы нуждаться в помощи союзников, а значит, и сдерживать свои аппетиты в соответствии с их рекомендациями, с другой — смог бы сосредоточить на финском фронте подавляющую военную мощь.

К сожалению, эта простая логика не была своевременно осознана финским руководством. Переговоры в Москве, которые 27–29 марта вели Паасикиви и министр иностранных дел Энкель, закончились полным провалом. Молотов настаивал на «шести пунктах» и конкретизировал два из них. изгнание и/или интернирование немецких войск в Финляндии должно было быть завершено до конца апреля, а размер репараций был определен в 600 млн. долларов.

Для того чтобы по достоинству оценить эту астрономическую цифру, достаточно вспомнить, что знаменитая американская «летающая крепость» (четырехмоторный стратегический бомбардировщик В-17) стоил «всего» 200–250 тыс. долларов. После двухнедельного обсуждения правительство и парламент Финляндии единодушно пришли к решению, которое 19 апреля через посла Коллонтай передали в Москву: «Принятие этих предложений, которые отчасти неосуществимы по техническим причинам, в значительной степени ослабило бы и нарушило бы те условия, при которых Финляндия может продолжать существовать как самостоятельное государство…» [364].

Это была ошибка, причем — как показали последующие события — ошибка очень дорогостоящая. Москва получила дополнительный пропагандистский «козырь», которым не преминула воспользоваться. 22 апреля в Наркомате иностранных дел СССР состоялась пресс-конференция, на которой выступил заместитель наркома Вышинский. То был образец демагогии, достойный как самого т. Вышинского, так и его Хозяина: «…Финское правительство в своих отношениях с немецкими фашистами зашло так далеко, что уже не может, да и не хочет, порвать с ними. Оно поставило свою страну на службу интересам гитлеровской Германии. Нынешнее финское правительство не хочет изгнать немецкие войска из Финляндии. Оно не хочет восстановления мирных отношений: Оно предпочитает оставить свою страну в вассальском подчинении гитлеровской Германии…» [364].

Из этого выступления можно было понять, что одна только любовь к Гитлеру и желание «служить интересам Германии» заставили правительство Финляндии отклонить бескорыстные предложения Советского Союза о «восстановлении мирных отношений». А настойчивая и жесткая критика «нынешнего финского правительства» давала основание предположить. что Сталин хотел бы увидеть (а еще лучше — привезти) в Хельсинки другое, «правильное» правительство.

С другой стороны, столь широкая огласка факта ведущихся переговоров привела к острому кризису в германо-финских взаимоотношениях. В середине марта была задержана поставка очередной партии вооружения, 13 апреля Германия прекратила отправку зерна, и 18 марта было введено полное эмбарго. В последних числах марта начальника финского Генштаба пригласили прибыть «для обмена информацией» в германскую Ставку. Как пишет в своих мемуарах Маннергейм, «тон выступления Кейтеля был таким, что генерал Хейнрихс встал и предложил продолжить беседу с глазу на глаз». До рукоприкладства на генеральском уровне дело не дошло, но позиция немецкого командования осталась непримиримой: поставки зерна и вооружения могут возобновиться лишь в том случае, если Финляндия даст официальные и публичные гарантии того, что не пойдет на заключение мира с СССР.

Если для Финляндии март 1944 года стал месяцем трагических ошибок, то Сталин мог по праву гордиться своей иезуитской хитростью. Никогда прежде его действия «на финском направлении» не были столь удачны. Он продемонстрировал своим ненавистным западным союзникам доброжелательную готовность учесть их мнения и пожелания даже в вопросе, касающемся прежде всего интересов СССР. Он продемонстрировал союзникам и всему миру факт состоявшихся переговоров и высокомерный отказ «нынешнего финского правительства от восстановления мирных отношений». Наконец, Сталину просто повезло — в Хельсинки явно переоценили свои силы и столь же явно недооценили серьезность намерений Москвы. Теперь осталось только дождаться оптимального момента для «окончательного решения финского вопроса». А то, что такой момент обязательно наступит, Сталин — на основании решений Тегеранской конференции — прекрасно знал.


На рассвете 6 июня 1944 г. началась крупнейшая десантная операция в мировой истории — высадка союзных войск в Нормандии. Масштаб событий превысил все, что ранее могло себе представить самое горячее воображение. 1200 боевых кораблей, 4126 десантных барж, 864 транспортных судна двинулись через Ла-Манш. Авиация союзников выполнила 6 июня 14 тыс. боевых вылетов. К вечеру на побережье было высажено — с моря и с воздуха — более 156 тыс. человек. К захваченным плацдармам буксировали два плавучих порта, по дну Ла-Манша был проложен бензопровод, питающий горючим сотни, а затем и тысячи англо-американских танков, бронетранспортеров, самоходных орудий. Накануне «дня Д» стратегическая авиация союзников разрушила все мосты на реках Сена и Луара, лишив таким образом немецкое командование возможности перебросить танковые дивизии к району высадки.

Весь мир, затаив дыхание, ждал исхода грандиозного сражения…

9 июня 1944 г. грохот небывалой артиллерийской канонады известил о начале наступления Красной Армии на Карельском перешейке. Маннергейм пишет, что гром советских орудий был отчетливо слышен в его Ставке в Миккели, т.е. за 200 км от линии фронта. 3,5 тысячи орудий, поддержанных бомбовым ударом авиации, выполнившей 9 июня 1150 боевых вылетов, буквально смели с лица земли передний край обороны финской армии. Затем в образовавшийся на узком 15-километровом прибрежном участке прорыв хлынула лавина пехоты и танков. Даже по форме одежды (погоны вместо красноармейских петлиц) наступающая армия не была похожа на ту, что в декабре 1939 г. с винтовками наперевес начала наступление на «линию Маннергейма». Новая Красная Армия, вырастившая за три года страшной войны новые командные кадры, перевооруженная новым, во многом — лучшим в мире, советским и американским оружием, закаленная в боях и уверенная в своей несокрушимой мощи, двинулась в очередной «яростный поход».

На новой полосе укреплений, построенных на некотором удалении от линии фронта, замершего в сентябре 1941 г., финны развернули в двух эшелонах 5 пехотных дивизий (2, 3, 10, 15, 18-я) и две бригады. По официальным советским данным. 21-я и 23-я армии Ленинградского фронта начали «Выборгскую наступательную операцию» в составе 15 стрелковых дивизий [9]. Таким образом, превосходство в численности пехоты было «всего лишь» 3-кратным. И это действительно, скромные цифры — если сравнивать их с завершающим этапом «зимней войны». Новая Красная Армия надеялась решить поставленную задачу не «заваливанием трупами», а решительным массированием танков, артиллерии и ударной авиации на направлениях главного удара.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация