В порядке ответной благодарности товарищ Ванников возглавил позднее советский «атомный проект» и вручил товарищу Сталину «боеприпас» немереной мощи. Ну а вначале сентября 1941 года судьба улыбнулась и Мерецкову.
Часть 4
КРАХ
Глава 4.1
«ПОЙДУТ МАШИНЫ В ЯРОСТНЫЙ ПОХОД…»
Если авиационный удар по Финляндии, состоявшийся 25–26 июня 1941 г., хотя бы изредка упоминался в особо толстых книжках советских историков, то про наступательные действия наземных войск Красной Армии на финской территории практически ничего ранее не писалось. И тем не менее, такие действия в июле 1941 года состоялись. Или, точнее говоря, начались, но были прерваны «на самом разбеге». Вспомнить о них необходимо, ибо для оценки реальной боеспособности Красной Армии образца 1941 года они будут столь же показательны, как и результаты «сокрушительного удара по финским аэродромам».
Главной ударной силой развернутой на Карельском перешейке 23-й армии был 10-й мехкорпус (командир — генерал-майор И.Г. Лазарев). Как и все прочие мехкорпуса Красной Армии, 10-й МК имел в своем составе три дивизии: две танковые (21-я тд и 24-я тд) и одну моторизованную (198-я мд). Наиболее боеготовой дивизией корпуса была 21-я танковая, сформирована на базе 40-й Краснознаменной танковой бригады — ветерана боев «зимней войны». Слабым звеном 10-го МК была 24-я танковая дивизия, сформированная на базе 11-го запасного танкового полка и принявшая от него сильно изношенную материальную часть: БТ-2 — 133 и БТ-5 — 94, всего 227 танков выпуска 1932–1934 годов. Что же касается 198-й моторизованной дивизии, то она имела всего несколько десятков исправных танков (при штатной численности танкового полка моторизованной дивизии в 258 единиц) и, по сути дела, была обычной стрелковой дивизией, правда с необычно большим количеством автотранспорта.
Как было уже отмечено выше, предвоенные оперативные планы западных военных округов (в том числе и Ленинградского ВО) не опубликованы, поэтому о конкретных задачах, поставленных перед 23-й армией Северного фронта, можно только догадываться. Тем не менее, учитывая сосредоточение за фронтом 50-го СК главных резервов 23-й армии (10-й мехкорпус, 70-я стрелковая дивизия) и включение в состав 50-го СК трех артполков РГК (101-й, 108-й, 519-й) из четырех, можно предположить, что по планам советского командования главные события «активной обороны» должны были произойти в полосе между берегом финского залива и рекой Вуокси (см. карту № 6).
Такие же намерения приписывались и противнику. В журнале боевых действий (ЖБД) 23-й армии читаем (запись от 23 июня): «Противник продолжает интенсивно сосредотачивать войска к госгранице, главным образом в направлении Лаппеенранта–Выборг и Хамина (поселок на берегу Финского залива в 30 км от границы. — М.С.) — Выборг, а также в районах оз. Пурауярви и Якола (т.е. между Иматра и Энсо. — М.С.), подтягивая мотомехчасти» [347]. В дальнейшем мы увидим, что такая оценка ситуации и группировки противника оказалась глубоко ошибочной.
Накануне войны дивизии 10-го мехкорпуса дислоцировались в южных пригородах Ленинграда (Пушкин, Павловск, Гатчина) и для выдвижения в район развертывания за фронтом 50-го СК (в треугольнике Выборг–Хейниоки–Кямяря) танковым дивизиям предстояло пройти своим ходом 170–180 км. Эта задача оказалась для них очень непростой. Даже в подготовленной и оснащённой лучше других 21-й танковой дивизии марш продолжался двое суток, а танки израсходовали при этом 14–15 моточасов, что явно свидетельствует о том, что значительная часть «марша» состояла из стояния в пробках и заторах. В одном из двух танковых полков дивизии (42-й тп) к 13.00 24 июня в район сосредоточения вышло 75 танков из 91 [348]. 16 танков остались на маршруте из-за различных технических неисправностей.
24-я танковая дивизия в ходе марша буквально рассыпалась. 49 танков (22 БТ-2 и 27 БТ-5) оказались неисправны и были оставлены в месте постоянной дислокации дивизии. В 15.00 23 июня в поход вышло 178 танков, из которых к концу дня 26 июня до указанного района развертывания доползли всего лишь 92 танка, причем боеготовыми из них считалось только 62. «Текущий ремонт их тормозится отсутствием инструмента и запасных частей» [349]. Да, с инструментом и запчастями в этой дивизии всегда были большие проблемы. И не только с инструментом: «…Оба холодных машинных парка требовали капитального ремонта перекрытия и установки новых дверей. Машины, которым не хватало места в парках, стоят под открытым небом, и укрыть их было невозможно из-за отсутствия брезента… В стационарных мастерских из механического оборудования имелись два изношенных токарных станка и один сверлильный станок… Боевые и вспомогательные машины, за исключением полученных с Ижорского завода 17 бронемашин „БА-10“, не были укомплектованы возимым индивидуальным комплектом запасных частей, инструментом и принадлежностями. Для производства ремонта боевых и вспомогательных машин недоставало кривошипов ленивцев, траков гусениц, бортовых фрикционов, стартеров, аккумуляторов, полуосей, промежуточных выхлопных труб, выхлопных коллекторов и прокладок к ним, рессор и амортизаторов…» [312].
Мы привели столь обширную цитату из монографии, посвященной короткой истории 24-й танковой дивизии, главным образом учитывая дату выхода в свет этой книги — 2006 год. Достаточно молодой автор в лучшем виде воспроизвел и даже приумножил традиции «плача Ярославны», сформированные в классической советской историографии. Судя по длинному перечню отсутствующих труб, прокладок, дверей и брезента, война стала для этой воинской части ошеломляющей неожиданностью — точно так, как посевная и уборочная каждый год поражали своим неожиданным приходом колхозные МТС. Но есть и одна большая разница: МТС порой располагалась в глухой сибирской тайге, за сотню километров до ближайшей железнодорожной станции, а 24-я танковая дивизия страдала от отсутствия гаечных ключей и отверток в 20 км от Ленинграда — крупнейшего центра военной промышленности СССР. И танковых дивизий в составе Ленинградского военного округа было не тысяча и одна, а всего лишь четыре…
На удивительный «порядок в танковых частях» Военный совет Северного фронта обратил, наконец, свое внимание 28 июня 1941 г. В этот день ВС фронта выпустил приказ № 143532, специально посвященный маршу 24-й танковой дивизии: «Марш 24-й танковой дивизии в район сосредоточения был организован плохо. Дивизия прибыла в район не подготовленной для выполнения боевой задачи. Большая часть боевых машин была оставлена по пути движения. Только на участке Парголово–Кивеннапа 25.6.41 г. на 18.00 стояли неисправными или без горючего 39 машин дивизии… Машины оставлены на дороге без оказания технической помощи и экипажи предоставлены сами себе. Командиры дивизии и полков не приняли своевременные меры к розыску и оказанию технической помощи отставшим машинам. Также не проявлена забота и о личном составе этих машин, которые остались без продовольствия и питались случайно (исключительно хлебом) от проходивших войсковых частей…» [350].
Стоит обратить внимание на фразу про «отсутствие горючего». Колесно-гусеничные танки БТ имели запас хода более 200 км на гусеницах и более 400 км на колесах. От Павловска до Выборга они могли дойти без единой дозаправки на марше… К счастью, все это происходило на собственной территории, без какого-либо воздействия воздушного или наземного противника. В конце концов отставшие машины заправили бензином, поменяли на них прогоревшие трубы и прокладки, а 28 июня в дивизию поступило 49 относительно новых танков БТ-5 [351]. В результате к 28 июня 1941 г. в районе сосредоточения 24-й танковой дивизии находилось уже 177 танков, 33 бронемашины, 324 автомобиля всех типов и назначений, 15 радиостанций (не считая танковые), а также 6895 человек личного состава [312].
