Однако Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, идущий на своем охранном кораблике по правую руку чуть отстав, уже включился в дело.
Зазвучали выстрелы мушкетов. В разнобой. Но главное — зазвучали. А гребцы налегли на весла, устремившись к тому месту, откуда в государя стреляли. Быстрый и легкий кораблик буквально полетел по речным волнам.
Минута. Две. Три. И Григорий Лукьянович первый спрыгивает на берег с обнаженной шпагой в одной руке и колесцовым пистолетом в другой. А следом за командиром одного из отрядов лейб-гвардии, посыпали его бойцы.
Хорошо тренированные и мотивированные бойцы сходу вступили в бой и легко смяли отряд, ведущий огонь по кораблю Басилевса. Семь залпов. Целых семь залпов удалось сделать тем по Ивану Васильевичу, прежде чем Скуратов-Бельский не связал их боем. Поэтому и Малюта и его люди, понимая, насколько они «залетели», рубились настолько истово, что нападающие не имели ни единого шанса.
Бой закончился.
Десятка полтора удалось взять в плен и крепко связать.
Григорий вытер рукой лицо и с каким-то потерянным видом сел прямо на землю. Он не знал, что делать и как дальше быть. Залпы, бьющие в борт легкого речного кораблика, на котором шел Государь выглядели очень нехорошо. Щепки летели в разные стороны. Брызги крови. Люди, пораженные пулями и щепой, падали, некоторые даже за борт.
И с каждым залпом угасала его надежда, погребая под собой всю его жизнь. Казнят или нет — непонятно. Но с Иваном Васильевичем он связывал свою будущую жизнь и свое возвышение. А теперь его нет. В чем он был уверен. Выжить под таким обстрелом было немыслимо. А значит его самого больше нет. Такого провала ему не простят, особенно родовитые доброжелатели, которые и без того слишком завидовали его внезапному возвышению.
— Гришка! — Окрикнул его голос Ивана Васильевича, заставив вздрогнув всем телом. — Чего это ты тут расселся? Утомился поди?
— Государь! — Ахнул Скуратов-Бельский натурально просветлев лицом.
— Думал избавился от меня? — Усмехнулся Басилевс. — Не дождетесь!
— Что ты Государь! Да я…
— Знаю, — перебил его Иван Васильевич. — Живых взяли?
— Да.
— Ну так действуй. А то их заказчики уже коней седлают. Негоже их упускать.
— Есть! — Козырнул Скуратов-Бельский и ускакал, сияя мордой лица словно начищенное серебряное блюдо.
Иван Васильевич же остался на своем кораблике, приставшем к берегу. Весь забрызганный кровью выглядел он жутковато. Да и супруга ему была под стать, хотя забрызгало ее меньше. Видя, что Государь прикрыл собой жену, верные люди постарались прикрыть их обоих своими телами. Многих побило. Однако пуля даже из тяжелого мушкета не всесильна. Выжила августейшая чета. Даже ранений никаких не получила.
Елизавета аккуратно вытерла ладонями лицо, стирая с него кровь, что натекла с волос. Лежать фактически в луже крови удовольствия мало. Особенно снизу. Все что вытекало из убитых поблизости — все было ее. Даже Иван Васильевич так не испачкался как она. Не женщина, а какой-то кровавый демон. Очень хмурый и злой. А главное — никаких криков или истерик. Елизавета Генриховна отреагировала на удивление хладнокровно. Лишь мужа ощупала, когда все прекратилось, удостоверяясь, что его не зацепило, да истово перекрестившись, поблагодарила Бога, что сына с собой на эту прогулку не взяли…
Вечером того же дня в Кремле прошло оперативное совещание.
— Выяснил, кто все это затеял?
— Да, Государь, — кивнул Скуратов-Бельский. — К сожалению, он уже покинул Москву.
— Сбежал?
— Нет. Он уехал раньше. Купец это был. Прибыл из Крыма. За него много кто ручался из наших, ибо дела вел честно.
— Что же он так? Теперь ведь ему путь сюда закрыт. Мы ему разве дорогу где перешли?
— Да нет. Ничего такого пока выведать не удалось. Но с ним было несколько подозрительных людей. Дорогая одежда, но не купцы. Разговоров с нашими не вели. Беседовали только с ним и по-своему.
— А о чем? Никто не слышал?
— Так не по-татарски, а иначе.
— Ясно… — констатировал Иван Васильевич и погрузился в свои мысли, доверив дальнейший расспрос супруге. Пускай помучает Гришку. А ему и так уже стало все понятно.
Крым был верным и преданным вассалом Османской Империи, удар по экономике которой затронет и его. Одно дело, когда твой сюзерен силен и могуч, и совсем другое, когда у него у самого забот полон рот. Вкупе с покушением на русское посольство в Персии все становилось очевидно. Султан пойдет на любые меры, лишь сорвать персидский транзит через Россию в обход своих земель. Слишком уж сильно этот проект бил Сулеймана по самому больному месту — по карману.
Что будет дальше?
Вопрос. Но если султан пошел на покушение на монарха, это говорило о том, что он пойдет на все ради срыва затеи. И быстро. Ибо время работало против него.
Ситуацию усугублял еще тот факт, что Барбара Радзивилл, возлюбленная супруга Сигизмунда II Августа Польского и Литовского не только пережила свою коронацию, но и свою свекровь. Да-да, Бона Сфорца скоропостижно скончалась через полгода после покушения на русское посольство в Персии.
Совпадение? Иван Васильевич так не думал. Потому что ее скоропостижная смерть при странных обстоятельствах передала в руки Сигизмунда не только обширные владения, но и огромную сумму денег без малого в миллион золотых дукатов. В эквиваленте, разумеется. Что развязало августейшему соседу Ивана Васильевича руки и позволило в кратчайшие сроки смять оппозицию, наведя порядок в Польско-литовском союзе.
Это было крайне плохо, потому что поведение Османской Империи было непредсказуемо. И как в ситуации военной угрозы Руси поведет себя сосед — одной Кхалиси было известно. Да, Иван поддержал его во время кризиса. Но из личной корысти. И Сигизмунд, будучи человеком умным, вряд ли этого не понимал. Кроме того, усиление Руси для него было критически опасным делом.
Кратковременная идиллия закончилась. Теперь требовалось как можно скорее запускать торговый маршрут от Каспия до Белого моря и готовиться к тяжелой оборонительной войне.
Глава 4
1553 год — 13–18 мая, Волго-донской волок
Небольшое укрепление Донгард, стоящее на левом берегу Дона, жило своей жизнью. Спокойной и размеренной. Да и какая здесь могла быть суета? Земляной редут, несколько бараков-казарм и сараев. Маленькая конюшня на десяток коней. Кое-какие хозяйственные постройки в округе. И всего две сотни бойцов — молодых стрельцов. То есть, иррегулярной гарнизонной пехоты, еще не успевшей обзавестись семьями. Ну и артиллеристы. Куда уж без них? Две батареи полевых восьмифунтовых пушек, способных вполне уверенно отгонять степняков.
И тут из-за излучины появились они — гребные суда. Много. Очень много.
