Конечно, у него имелась невеста, буквально несколько месяцев назад ставшей физиологически пригодной для брака. А значит он мог тащить ее под венец. Но тот же разум подсказывал, что она была еще слишком юна. И жертвовать ее здоровьем ради удовлетворения своей животной потребности он считал глупым.
Лиза… Лиза… она не росла красавицей, во всяком случае, по местным меркам. В те годы по всей Европе уважали пышек с жирком и целлюлитом. А тут худощавая девочка с излишне тонкими чертами лица, живыми глазами и густыми рыжими волосами.
За эти шесть лет, минувших с момента ее приезда, их отношения теплели все больше и больше. Детская травма, полученная из-за казни ее матери по надуманному обвинению, потихоньку отступала. Она все меньше и меньше ассоциировала замужество со смертью. В чем ей очень сильно помогала Елена Васильевна, уступив увещеваниям сына. Девочка отчаянно нуждалась в матери и ей пришлось ее заменить. Хоть как-то. И надо сказать — получилось неплохо. Обе худые, рыжие, с вдумчивым ведьмячьим характером, то есть, умные стервы, но не истерички. Разве что чертами лица разнились. А так — со стороны словно дочь с матерью. Что было быстро подмечено и сильно помогло делу.
Иван же со своей стороны поддерживал этот процесс. Да так, что даже не понял, как втянулся. Влюбился? Вряд ли. Проста эта рыжая девчушка как-то так вошла в его жизни, что себя без нее уже и не мыслил. Все эти умные беседы с точными вопросами, иной раз ставящими в тупик. Настольные игры, которые ему пришлось спешно «изобретать», адаптируя под местные реалии. «Монополию», «Гвинт», «Мафию» и прочие. И тот салон, что образовался из их маленького междусобойчика настольных игр. Государь даже не заметил, как туда помимо подростков стали хаживать взрослые люди из аристократов и видного купечества. А потом и иностранцы, изредка. Поиграть, а заодно и беседовать как промеж себя, так и с ним, Иваном Васильевичем по самым разным темам. Где еще можно в такой неформальной обстановке с Государем встретиться? Но как-то так сложилось, что «small talk» не получалось. Каждый раз беседы оказывались если и отвлеченными, то весьма заумными. Иногда даже поднимались научные дискуссии, впрочем, осторожные.
Он открыл глаза и вздохнул.
Как бы ему хотелось, чтобы этот временный недостаток — слишком юный возраст — их уже покинул. А Лиза сидела с ним в этой просторной бронзовой ванне обнаженной и шалила, заигрывая. Но увы… Он снова вздохнул и постарался сосредоточиться на других мыслях, дабы не потерять контроль над своими вскипевшими гормонами…
«Военная реформа Воротынского» забуксовала сразу.
Да, бояре реформу приговорили, но поддержать на деле забыли. И даже напротив — охотно помогая тем, кто оказался против. Не открыто, разумеется. Месяц, всего месяц прошел, как все вокруг Москвы уже кипело и бурлило. А почему? А потому что он Иван Васильевич осел, не учетший некоторые нюансы. И не только он…
Ключевой проблемой стало то, что земля, необходимая для формирования Московской Губернии и выставления двадцати семи сотен всадников, по нормам поместного ополчения должна выжимать из себя восемьдесят одну сотню. И богатые помещики, которым вся эта реформа была как серпом по известному месту, охотно донесли столь нехитрую мысль остальным.
Дальше-больше.
Эти ушлые «борцы за справедливость», сделали вывод о том, что «на улицу» пойдут боевые холопы. Ну а что? В принципе — логично. Видимо Михаил Воротынский и сам о том подумал. А вот Иван Васильевич упустил этот момент. И чуть-чуть не вляпался в большой и хорошо вооруженный стихийный бунт на ровном месте. Ведь они хоть и холопы, но боевые. Да числом тысяч в пять этих послужильцев поместных имелось, никак не меньше. Так что пришлось срочно принимать экстренные меры, тем более, что огромная делегация «возмущенной общественности» явилась прямо под стены Кремля.
— Ложь! Это все ложь и поганый навет псов злобесовых! — Максимально искренно возмутившись, воскликнул Государь, после того как выборные донесли до него позицию общества.
— Но как же… — растерялись выборные, не ожидавшие такой реакции.
— Холопов боевых в новое губернское ополчение действительно верстать не думал. Но так что, взашей их что ли гнать? Такое только враг рода человеческого ляпнуть и мог! Что они не воинского дела люди? Их по разряду выкупить я хотел. А потом в остроги поставить дабы службу гарнизонную нести. И жить там же. Семьями обзаводиться да дела ремесленные вести с коих налогов не платить, ежели без найма обходиться станут. А как десять лет отслужат, так вольными станут. И дети их вольными будут. И жены, даже ежели и холопки полные. Я же, как Государь, ряд с ним заключу на службу дальнейшую. Ну так что? Дурное дело я затеял? Я спрашиваю вас!!! Чего молчите?!
— Нет… — в разноголосицу ответили удивленные выборные, да и по толпе ропот пошел.
— Так какого же беса вы творите?! — Взревел во всю свою молодую глотку Государь. Получилось несколько потешно, но никто не улыбнулся. — Или вас какие злодеи подучивали? Ну? Что молчите?! Или хотите, чтобы все по старине осталось? Чтобы вы в холопстве своем так и померли? Кто вас подбивал? Ну?
В общем — поговорили. Иван Васильевич дал им три дня, чтобы выдать зачинщиков. Иначе он все отменит. Такой большой срок был нужен для того, чтобы эти самые зачинщики успели сбежать. Лишней крови он не желал. Однако снова просчитался.
Шок ушел. Мысли упорядочились. И боевые холопы пришли в неистовство. Свести столь нехитрый дебет с кредитом им вполне хватило ума. А потому и вывод напросился сам самый что ни есть мрачный. Дескать, богатые помещики специально пытались их руками сорвать задумку Государя, дающую им свободу и верный кусок хлеба. Иван Васильевич старался, о них пекся… а они? Как псы шелудивые чуть все не испортили…
Никто из зачинщиков не ушел.
Единицы, что сопровождали «возмущенную общественность» были убиты на месте. А остальные скоропостижно преставились на местах. Ведь Иван Васильевич импровизировал практически на ходу. Изначально он не хотел создавать иррегулярную пехоту — стрельцов. Однако пришлось. Так что заговорщики о задумке Государевой узнавали только вместе с ревом вооруженных холопов, стремящихся восстановить свою нехитрую справедливость.
Обманул? Соврал? Несправедливость учинил! Есть такое дело.
Увы, в масштабах государства другие границы морали и иные ориентиры. Он спасал свое положение и, одновременно, наказывал тех злодеев, которые попытались его «прокатить» и сорвать реформу. Впрочем, свои руки он кровью не замарал. Живых зачинщиков не было. Ему доставили просто несколько мешков отрубленных голов.
Семьи же изменников вместо того, чтобы охолопить, как полагается, помиловал и направил под руку Андрея Курбского на поселение у Обской губы. Вольными людьми, но без права выезда в ближайшие двадцать пять лет.
Как зачинщиков извели, так и реформа пошла, да без особых затруднений.
Реорганизация земельных угодий сформировала единые волостные кластеры, где спешно принялись строить станичные села для картирования эскадронов. Конечно, некоторым помещикам да боярам пришлось поменяться наделами, чтобы устранить анклавы и чересполосицу. Но отреагировали они на это удивление спокойно. Хотя оно и понятно. Кровавая расправа прошла слишком быстро и буднично. Это пугало и отрезвляло чрезвычайно. Да и становиться на пути пяти тысяч боевых холопов и почти трех тысяч помещиков за которыми стоял сам Государь и его пехотный полк дураков не было. Слишком явно оказались обозначены ориентиры и позиции.
