То же самое наблюдается и у приматов в дикой природе. Весь год я в основном занимаюсь лабораторными исследованиями того, как стресс и глюкокортикоиды влияют на мозг, а лето провожу в Кении, изучая паттерны физиологии стресса и болезней среди диких бабуинов, живущих в национальном парке. Социальная жизнь самца бабуина может быть довольно напряженной: его могут избить, чтобы сорвать злость, — смещение агрессии; вот он усердно выискивает какой-нибудь клубень или корешок, чтобы поесть, но едва очистит, как его выхватывает кто-то рангом повыше; и т. д. Среди бабуинов низкого ранга уровень глюкокортикоидов повышен, как и во всей группе, если иерархия подчинения неустойчива или если к группе только что присоединился новый агрессивный самец. Но если вы самец-бабуин с большим количеством друзей, то уровень глюкокортикоидов у вас будет, вероятно, ниже, чем у самцов того же ранга, но не имеющих такого выхода. А что делают друзья? Играют со всеми детьми, часто занимаются несексуальным грумингом с самками (а социальный груминг у всех приматов (кроме человека) понижает кровяное давление).
Социальная поддержка, конечно, служит защитой и для человека. Это подтверждается примерами даже случайной поддержки. В ряде исследований испытуемые подвергались воздействию таких стрессовых факторов, как необходимость выступить на публике, решить в уме арифметическую задачу или поспорить с двумя незнакомцами (с дружеской поддержкой или без нее). В каждом случае социальная поддержка оборачивается уменьшением сердечно-сосудистой стрессовой реакции. Глубокие и стойкие различия в степени социальной поддержки могут влиять и на физиологию человека: в одной семье у приемных детей уровень глюкокортикоидов может быть значительно выше, чем у родных. Или другой пример: чем больше социальной поддержки у женщин с метастазирующим раком молочной железы, тем ниже у них уровень кортизола.
Как отмечалось в главе 8, люди, имеющие супругов или близких друзей, могут надеяться прожить дольше. Когда один из супругов умирает, риск смерти другого повышается. Напомним еще один эпизод из этой главы — исследование состояния родителей израильских солдат, погибших в войне в Ливане: после этого стресса риск заболеваний или смерти особенно не увеличился, разве что среди тех, кто уже развелся или овдовел. Некоторые дополнительные примеры касаются сердечно-сосудистой системы. У людей социально изолированных симпатическая нервная система гиперактивна. Учитывая, что это может приводить к повышению артериального давления и увеличению агрегации тромбоцитов в кровеносных сосудах (помните разговор об этом в главе 3?), склонность таких людей к сердечным заболеваниям, как выясняется, в два-пять раз выше. И, получив болезнь сердца, они чаще умирают в более молодом возрасте. Исследуя больных с тяжелой ишемией сердца, Редфорд Уильямс из Университета Дьюка и его коллеги обнаружили, что половина из них, не имевшие социальной поддержки, умирали в течение пяти лет — в три раза чаще, чем пациенты, которые имели супруга или близкого друга или приобретали его после того, как болезнь обнаруживалась[83].
Наконец, поддержка может оказываться на уровне общины (подробнее об этом в главе 17). Если вы член этнического меньшинства, то чем меньше ваших соотечественников живет по соседству, тем больше вы рискуете получить душевную болезнь, загреметь в психушку и покончить с собой.
Предсказуемость. Опыты Вайса на крысах позволили обнаружить еще одну переменную, изменяющую стрессовую реакцию. Крыса получает все те же удары током, но на этот раз перед каждым ударом она слышит предупреждающий звонок. Язв стало меньше. Предсказуемость снижает способность стрессоров вызывать стресс. Вместе с предупреждением крыса получает два вида сообщений. Она узнает, когда именно должно произойти нечто ужасное. А также узнает, что в остальное время ничего ужасного не будет. Можно и расслабиться. Непредупрежденная же крыса постоянно пребывает в ожидании следующего удара. По сути, информация, которая увеличивает предсказуемость, несет вам дурные вести, но одновременно утешает, что хуже уже не будет — вас скоро ударят током, но непременно предупредят об этом заранее.
Всем нам известен человеческий эквивалент этого принципа: вы сидите в кресле стоматолога, вам начинают сверлить зуб без новокаина. Десять секунд изнуряющей боли, полоскание, пять секунд сверления, пять секунд передышки, пока стоматолог что-то нащупывает, еще пятнадцать секунд сверления и т. д. В одну из пауз, измотанный, едва сдерживая слезы, вы с надеждой выдыхаете: «Ну как, готово?» «Трудно сказать», — бормочет стоматолог, возвращаясь к прерванному сверлению. Только представьте, как вы были бы благодарны врачу, если бы он вместо этого сказал: «Еще два захода, и все». И в ту же секунду, как заканчивается второй заход, артериальное давление у вас снижается. Узнав, что мучениям скоро конец, что стрессоры не бесконечны, вы подсознательно успокаиваетесь.
Дополнительная польза от предсказуемости: при повторных воздействиях стрессового фактора организм в конце концов привыкает к нему; и в очередной раз один и тот же стресс может нарушить баланс физиологического аллостаза, но этот стресс уже знаком, предсказуем, и стрессовая реакция на него постепенно слабеет. Один из классических примеров: как норвежские солдаты учатся прыгать с парашютом — процесс, в начале которого у них волосы вставали дыбом от ужаса, а в конце они могли выполнить прыжок даже с закрытыми глазами; упреждающая реакция на стресс прошла путь от колоссальной до несущественной.
Сила непредсказуемости как психологического стрессора демонстрируется в одном элегантном исследовании. Крыса в клетке занимается своими делами, а экспериментатор в отмеренные интервалы регулярно по желобу подает в клетку пищу; крыса с удовольствием ее съедает. Это называется прерывистым графиком подкрепления. Теперь меняем график так, чтобы крыса в течение часа получала то же количество пищи, но в произвольном порядке. Общее количество сохраняется, утрачивается лишь предсказуемость — и уровень глюкокортикоидов у крысы незамедлительно возрастает. Никаких физических стрессов в мире крысы не происходит. Она не голодна, ей не больно, не приходится выживать — ничто не нарушает аллостатический баланс. В отсутствие какого-либо стрессора реакцию вызывает именно утрата предсказуемости.
Бывают обстоятельства, когда стрессовая реакция срабатывает, даже если вокруг нет никаких стрессовых факторов. Работа зоолога Джона Уингфилда из Вашингтонского университета показала это на примере диких птиц. Рассмотрим некоторые виды, мигрирующие между Арктикой и тропиками. Птица № 1 находится в Арктике, где средняя температура составляет -15 °С и где сегодня она действительно весь день была такой. Птица № 2 находится в тропиках, где средняя температура +27 °С, но сегодня опустилась до +16 °С. У кого стрессовая реакция будет сильнее? Как ни удивительно, у птицы № 2. И дело не в том, что в тропиках сегодня на 31° теплее, чем в Арктике (какой же это стрессор?). Дело в том, что в тропиках температура сегодня на 11° ниже ожидаемой.
Есть и человеческая версия того же феномена. Во время Второй мировой войны нацисты бомбили Лондон каждую ночь, как по часам. Огромный стресс для жителей. Пригороды подвергались бомбежке спорадически, возможно, раз в неделю. Меньше стресса, но значительно меньше и предсказуемости. В тот период был отмечен существенный рост заболеваемости язвой желудка. Кто болел больше всего? Население пригородов. (В качестве другого показателя важности непредсказуемости: на третий месяц бомбежек показатели заболеваемости во всех больницах пришли в норму.)
