– Не такая уж и дура, мистер Рассел, раз пришла сюда. Туда, где безопасно. Если мисс Фокс оказалась здесь, после всего, что совершила, то, значит, уверена в вашей силе и в вашей победе, – отвечает он.
– В победе над чем, Гамильтон? – Горько усмехаюсь я.
– Возможно, над самим собой. Я не поощряю её появления здесь. Я с самого начала знал, что эта женщина ходячая катастрофа, ищущая опасность и наслаждающаяся тем, как легко выпутывается из неё. Но это всё может стать летальным для многих. Дайте себе время, чтобы принять все факты и спокойно обдумать их. Не торопитесь, сэр, в таком деле спешка может только усугубить наше положение. Пока всё спокойно, и до вас не доберутся, хотя им уже доложили, что мисс Фокс здесь. А это подтверждает ваш обман, и это вам на руку. Они будут опасаться ваших знаний, которые вкупе с логическим мышлением, делают вас грозным оружием против них. Они не так умны, как вы и эта женщина, значит, им тоже необходима отсрочка в нападении на вас. Но именно этого времени вам достаточно, чтобы всё понять и обдумать следующий ход. Я принесу вам перекусить, и вы отдохните в одной из спален. Я об этом позаботился, решив, что вы не пожелаете немедленно будить эту женщину.
– Просто оставь меня. Хочу побыть один и в тишине, – откидываясь на спинку дивана, кладу ноги на столик.
– Хорошо. Я буду наверху следить за мисс Фокс в ожидании следующего приказа, – кивая, Гамильтон покидает тёмную комнату, оставляя меня одного.
Она здесь. Эта женщина так близко.
Закрывая глаза, борюсь с желанием немедленно подняться наверх и ударить её. Лупить до тех пор, пока не станет легче внутри. Слышать её и не останавливаться. Выплеснуть на её кожу, на её сознание всё то дерьмо, что творится во мне. Именно дерьмо, не волнения, не переживания, не страх, а дерьмо. Потому что только оно так жутко воняет и вызывает гадкую тошноту. Я ни разу не был знаком с таким состоянием. И я же вернул себе облик бессердечного убийцы, не думающего о том, что он может сделать. Тогда как объяснить себе то, что я продолжаю сидеть на одном месте, ничего не предпринимая? Невозможно принять две стороны медали одним разумом. Или одно, или другое. А они вместе. И это всё вымотало меня. Я, действительно, морально устал от раздумий и выводов, которые, опасаюсь, могут быть неверными. Но такого не должно было произойти со мной. Это неправильно. Я всегда вижу больше чем другие. Я всегда оставляю за собой последнее слово, а в этот раз всё не так. Эта женщина, даже не издав ни единого звука, вырывается вперёд в безумной гонке за право выжить. Почему сейчас? Почему она пришла сейчас, когда должна понимать то, что я чувствую? Неужели, ничего не боится? Неужели, она, действительно, психопатка, не умеющая обезопасить себя? У меня нет ответов ни на один из вопросов, которые я себе задаю час за часом.
Странно, ведь в груди я даже чувствую облегчение от осознания того, что она здесь. Это отвратительно. Это предательство самого себя, и я не могу объяснить логически, как такое возможно. Она превратила меня во врага страны, которую я всю жизнь защищал. Она сделала меня невменяемым безумцем, страдающим внутри и желающим получить хоть каплю понимания от окружающих и шанс докопаться до истины. А истина в ней, в этой женщине. Куб верно заметил, что человек, строящий планы по уничтожению людей, не будет искать место. Но, что, если она специально путает? Нет… с этого момента «если» тоже становится вредной привычкой, как и эта женщина. Она и есть моя губительная и смертоносная ошибка выбора. Сколько же теперь в моём лексиконе слов-паразитов. Чувства. Страх. Боль. Страсть. Вера. Почему эти понятия имеют такую власть над разумом, когда ни одно я не могу описать? И это всё существует в ней. Она скрывает в своём сознании огромный эквивалент мощи, преобладающий над другими. И это делает Бланш Фокс непобедимой гадюкой. Её яд уже давно проник в мою кожу с кровью, которая стала наркотиком. Все те жалкие и порочные встречи, бессмысленные разговоры, лживые признания, нежные прикосновения, – превращаются в вереницу раскаяния. Состояние аффекта. Чувства – война сознания, в которой проигрывает только сердце.
– Эйс? – Меня толкают в плечо и я, распахивая глаза, оказываюсь в ярко освещённой комнате. Привстав с дивана, моргаю и дёргаю головой, чтобы прогнать от себя дремоту.
– Что? Что случилось? – Хрипло спрашиваю Молли, сидящую рядом со мной.
– Это я у тебя хотела спросить. Гамильтон не пускает меня к Бланш, утверждая, что прежде я должна поговорить с тобой. Что она сказала?
Я не понимаю, о чём, вообще, здесь тараторит Молли. Протираю глаза и, разминая плечи, вспоминаю, что произошло ранее.
– Эйс, отвечай, что ты с ней сделал? – Возмущается сестра, толкая меня в плечо.
– Ничего. Я не виделся с ней. Она… хм, мне нужно было время, чтобы подумать. Который час? – Спрашивая, отмечаю, что до сих пор темно, но Молли выглядит отдохнувшей. Она переоделась, и от неё пахнет кофе.
– Начало десятого.
– Но мы вернулись около двух, сейчас не может быть начало десятого. О, чёрт, я проспал целый день. Она там же? – Подскакиваю с дивана под настороженным взглядом Молли.
– Вероятно, да, потому что этот неприятный тип стоит возле двери. Подожди, то есть ты, вместо того, чтобы пойти к Бланш, взял и заснул? Ты в своём уме, Эйс? Прошли практически сутки, а за это время могло многое произойти!
– Ты учишь меня, как мне поступать? Забылась? – Шиплю я возмущённой сестре.
– Если ты так боишься встретиться с Бланш, то я могу с ней поговорить. Но ведёшь себя, как трус. Спрятался здесь и сидишь. С каких пор тебе необходимо так много минут, чтобы решиться на обычный диалог? Эйс, нельзя так! – Вскрикивает Молли, поднимаясь с дивана.
– Спрятался? Ты называешь меня трусом? Я человек, к твоему сведению, и мне тоже необходим сон, чтобы с разумной головой идти туда. Ты меня крайне разозлила, а пожинать плоды будет эта гадюка, – указав на неё пальцем, пугая, разворачиваюсь и направляюсь к лестнице.
– Конечно, теперь я виновата в том, что волнуюсь за вас с ней! И ты ведёшь себя, как полнейший урод! Ты сильнее её и применишь силу, как насильник?! Эйс, немедленно остановись! – Кричит Молли, следуя за мной.
Её слова действуют на моё, ещё не очнувшееся, сознание самым ужасным образом. Ощущаю, как ярость прорывает тонкую грань разумных действий, и я желаю отомстить той, кто заставила мою сестру сравнить меня с ублюдком, который причинил ей боль.
Отталкивая Гамильтона, распахиваю дверь и низким голосом приказываю:
– Не впускать сюда никого. Я буду стрелять. На поражение. Даже в Молли.
Хлопаю дверью и поворачиваю ключ, запирая себя в клетке с гадюкой.
Она всё так же лежит на спине, тяжело дыша, как я видел её в последний раз здесь. И меня не волнует то, что её кожа странного бледного, даже серого цвета. Меня совершенно не заботит её самочувствие и силы, затраченные на предательство. Она враг! Она обманула не только меня, но и то, во что я не должен был верить.
– Вставай, – грубо толкая Бланш в плечо, цежу я.
