Мне надоело сидеть в машине, и я немного прошлась. Для начала
спустилась к реке. Вблизи воды было прохладно, даже холодно. Я поежилась,
потому что переодеться не сообразила и до сих пор щеголяла в шортах и майке. В
голове возникла мысль развести костер, согреться и вообще… у костра уютно и
думается славно. Эта мысль повлекла за собой другие. Я внимательно пригляделась
к линии берега: песок и камни. Много камней.
— Это хорошо, — сказала я и даже кивнула. Потом
вернулась к машине и немного пошарила в «бардачке», а также на заднем сиденье и
в карманах чехлов. Удалось собрать массу полезных вещей. Потом я немного
побродила в поисках веток для костра, потому что идея его развести мне все еще
нравилась. Тут повезло: чуть впереди у самой воды кто-то уже разводил накануне
костер и был так любезен, что некоторую часть топлива не сжег. Все это добро я
перетащила ближе к «Фольксвагену», потому что не хотела терять его из виду.
Разложить пионерский костер было плевым делом. Однако все упиралось в растопку.
Я вновь открыла кейс, извлекла пачку банкнот и, смяв несколько штук, сунула под
дрова. Спичек у меня не было, потому что я не курю и мне они без надобности.
Пришлось вернуться в машину и при помощи прикуривателя и двух банкнот разжечь
огонь.
Языки пламени лизали сучья. Я устроилась на земле, прихватив
подушку из салона, подложила ее под локоть для удобства, а кейс придвинула
ближе к огню. «Мышильда меня заметит и решит узнать, в чем дело, — думала
я, время от времени поглядывая на крышу дома. — Надо уметь ждать».
Солнце вставало над горизонтом. Я улыбнулась, радуясь новому
дню. Впрочем, утро выдалось туманным и даже пасмурным. Солнце, немного постояв
над горизонтом, нырнуло в облака.
— Ну вот, пожалуйста, — проворчала я. — Стоит
затеять загородную прогулку, и погода непременно испортится.
Я продолжала лежать, смотреть на огонь, но через некоторое
время мне это все-таки надоело. Лежишь тут, и ничего интересного не происходит.
В конце концов, это смешно: не заметить ярко-красный «Фольксваген» с такого
расстояния.
Часов у меня не было, но, судя по шуму, который доносился со
стороны города, народ уже проснулся и сейчас никак не меньше семи часов утра. Я
уже немного нервничала и, хотя считала себя леди, позволила опустить несколько
выражений, глядя на пустырь. Теперь он был прекрасно виден.
— Нет, это даже странно, — проворчала я и тут
наконец заметила джип, мчащийся на всех парах в сторону реки. Поднимая облако
пыли, он несся по проселочной дороге, миновал мост и через минуту уже тормозил
рядом со мной. Из джипа выпал Сашка, вышел Максим и выбрался Коля, по
обыкновению задумчиво разглядывающий что-то в районе своего пупка. Последней
показалась Мышильда.
— Я ж вам говорила, — ядовито заметила
сестрица. — Никуда она бежать не собиралась. Отдыхает человек на природе…
— Нет, собиралась, — нахмурилась я и неодобрительно
посмотрела на Сашку. — Но потом передумала.
Нос возлюбленного, резко увеличившись в размерах, походил на
картофелину, зато глаза резко уменьшились. Не скажешь, что Клей стал
симпатичнее. Он кинулся к кейсу, лежащему рядом со мной, торопливо открыл его и
охнул. Конечно, кейс был пуст.
— Где деньги? — спросил Сашка сурово, в ответ я
ткнула пальцем в костер. Он посмотрел на мой палец, перевел взгляд на тлеющие
сучья и повторил вопрос. — Где?
— Здесь, — удивилась я. В этот момент глазастый
Максим извлек из костра клочок банкноты, сильно обгоревшей, но те, кому было
любопытно, могли узнать, что достоинство банкноты — сто долларов.
— Это что ж такое? — начал Максим, выпрямляясь.
— Ничего, — ответила я. — Утро холодное, мне
необходимо было согреться, а костер не хотел разгораться… Я подумала, что
здоровье дороже, и взяла одну пачку, а костер не разгорался, и ты все не
шел, — заявила я любимому.
— Куда? — опешил Сашка. Он и так
сообразительностью не отличался, а после перенесенного искусственного дыхания и
вовсе тормозил.
— Как куда? — обиделась я. — Сюда,
естественно. Скажи на милость, за каким чертом я сижу тут битых два часа прямо
напротив твоего дома?
— А-а-а, — сказал он и даже кивнул, но понял или
нет, догадаться было трудно.
— Не надо тебе было меня обманывать, — сказала я.
— Я не обманывал, — мотнул головой
возлюбленный. — А ты двинула меня по носу и стянула деньги.
— По носу я, конечно, зря, но уж очень мне обидно
стало, что ты так со мной поступил. Я ведь к тебе со всей душой, думала, у нас
все по-честному, а ты…
— Чего я? — растерялся Сашка.
— А ты украл у нас мумию, получил за нее деньги и
промолчал. Что я должна была думать о тебе после этого? Знаешь?
— Нет, — опять мотнул он головой.
— Я подумала, что ты обманщик. Если бы ты ко мне
относился всерьез, то сказал бы: «Елизавета, я взял у тебя мумию, потому что
она мне очень нужна. За нее я получу деньги и тогда куплю тебе что-нибудь:
колечко, к примеру, или сережки». — Я вытерла глаза, глубоко вздохнула и
добавила с обидой:
— А я б ответила: «Ничего мне не надо, Саша, возьми ее
просто так, потому что все мое — твое, и говорить тут нечего». Вот как оно:
по-честному.
— Хорошо сказала, — оторвавшись на миг от
самосозерцания, прошептал Колька и затих, а Сашка хмурился и наблюдал, как от
горьких вздохов моя грудь ходуном ходит под тонкой футболкой.
— Где деньги, придурочная? — рявкнул Максим,
наклоняясь ко мне.
— Вы что, без понятия совсем, — всполошилась
сестрица, просунув свою востренькую головку между мной и Максом. — Они же
вам русским языком объяснили: жгли костер. Холодно, а они не одемшись. Вы на
комплекцию ихнюю не смотрите, дама они хоть и крупная, но зябкая. Вон
пупырья-то пошли по всей коже, видите?
— Ты сожгла баксы? — прибалдел Сашка, а я в ответ
кивнула.
— Я хотела только пару штук… чтоб разгорелось. А горело
плохо. А я сидела тут как дура и тебя ждала. А ты болтался неизвестно где. Если
честно, я малость понервничала, ну и… сама не заметила как… — Я вновь слезу
смахнула и добавила:
— Может, и к лучшему, Саша. Нет денег, стало быть, и
обид промеж нас никаких…
Сашка дважды моргнул и вроде решил в костер завалиться, я
вовремя его подхватила и к груди прижала. Мышильда вытерла нос ладонью и
слезливо прошептала:
— Точно голуби…
Максим взглянул на всех по очереди и рявкнул:
— Кончай дурака валять. Где деньги?
