Вскоре со стороны забора послышался шум и копошение,
возвестившие о возобновлении шпионской деятельности. Однако в дыре соседи так и
не появились и вскоре затихли. Обед удался на славу, Евгений дважды бегал за
поллитровкой, оттого вскорости прилег под яблоней на старом одеяле. Иннокентия
я отнесла в мамашину спальню, а Михаила Степановича, затеявшего исполнять
русские народные песни, определила на кухню — мыть посуду. Мы с Мышильдой
остались возле самовара ждать, что будет дальше. Ждать пришлось не особенно
долго. В дыре возникла голова Сашки-Клея, он посмотрел на стол и на нас за ним
потом с некоторым трудом протиснулся в дыру и подошел к нам с радостной улыбкой
на устах.
— Отдыхаем? — спросил он весело.
— Отдыхаем, — ответила я, лицом и бюстом
демонстрируя большую радость от встречи с ним, и сразу предложила:
— Присаживайся.
Он сел, Мышильда налила ему чаю, и мы немного поболтали о
том, как это хорошо и даже полезно для души в жаркий денек попить чайку из
самовара, сидя в саду под яблоней. По всем основным жизненным принципам у нас с
Сашкой наблюдалось завидное согласие. Почуяв родственные души, мы потянулись
навстречу друг другу этими самыми душами и вскоре достигли таких потрясающих
высот взаимопонимания, что могли уже обходиться без слов, выражая переполнявшие
нас чувства взглядами и вздохами. Я вздыхала так, что у Сашки глаза стали
сходиться на переносице и сам он заметно обмяк, склоняясь к моей груди с явным
желанием обрести на ней тихую пристань. Думаю, этим дело бы и кончилось, тем
более что понятливая Мышильда была столь тиха и незаметна, что бандитский
командир начисто забыл о ее существовании.
Все испортил Иннокентий Павлович. Он громко завопил в доме и
добился-таки своего: на вопли обратили внимание, сначала Сашка, потом Мышильда,
потом и мне нельзя уже было глухой прикидываться без того, чтобы Клей не начал
беспокоиться о моем здоровье.
— Что это? — спросил он.
— Это Иннокентий Павлович, — улыбнулась я.
— Проверить? — предложила Мышильда, но стало ясно,
что там необходимо мое присутствие, я поднялась и, улыбнувшись Клею, сказала:
— Я оставлю вас на минуту, — и пошла по тропинке,
демонстрируя свою легкую походку, однако, скрывшись за деревьями, бросилась
бегом. Мне не терпелось выяснить, почему визжит последний, и наказать виновных
по заслугам. Как я и предполагала, по справедливости надо было наказывать
обоих. Иннокентию Павловичу потребовалось в туалет, а Михаил Степанович
отказался его сопровождать, сославшись на занятость. Разумеется, Иннокентий
Павлович и сам мог допрыгать, но и Михаилу незачем было изображать из себя
чересчур загруженного. Я вошла в дом, возвысила голос, а они разом принялись
жаловаться. Я возвысила голос вторично, Михаил Степанович кинулся к Иннокентию
и торопливо вынес его в туалет, продемонстрировав недюжинные силы и выучку
медбрата, через пять минут последний был уложен на место, затих под моим
взглядом и вроде бы даже задремал, а Михаил Степанович с удвоенным рвением
взялся за посуду, для настроения исполнив «Выйду на улицу» зловещим шепотом.
Наведя порядок в доме, я заспешила в сад. Сашка-Клей зря
времени не терял и сумел задать сестрице большое количество вопросов,
касающихся моей персоны. Мышь, не жалея красок, описывала мои достоинства, в
чем я могла убедиться лично, подходя к заветным кустам. Я вышла на тропинку,
сестрица примолкла, а Сашка встретил меня младенческой улыбкой.
— Кто это? — спросил он.
— Визжал? — уточнила я. — Муж.
— Какой муж? — немного растерялся Клей.
— Последний, — тут я сообразила, что Мышильда не
сочла нужным посвятить его в тайны моей семейной жизни.
— А чего он? — не унимался Клей.
— Возникла проблема, — охотно пояснила я. —
Дело в том, что у него повреждена коленная чашечка. Иннокентий Павлович был
послан нами на разведку с целью сбора информации о бывших хозяевах дома.
— А зачем она вам, информация эта? — насторожился
Сашка.
— Как зачем? — ахнула я. — А ну как сокровища
давно нашли? К примеру, выяснили бы мы, что долгое время хозяева жили бедно и
вдруг купили машину или в круиз отправились по Средиземному морю. О чем это нам
говорит?
— О чем? — заинтересовался Сашка.
— О том, что роем мы зря, — я вздохнула и томно
посмотрела на командира. Похоже, толковостью он не отличался.
— А чего ж роете?
— Так ведь машину никто не покупал, — удивилась я,
Сашка задумался, а Мышильда, с невинным видом глядя ему в глаза, радостно
кивнула. Сашка улыбнулся в ответ, решив, что мы скорее всего не в себе, и мы
улыбались, тоже решив… в общем, у нас было свое мнение.
— А как же чашечка? — вдруг спросил он. Мы с
сестрицей переглянулись.
— Чашечку он повредил, добывая сведения, — охотно
сообщила я. — К нему пристали хулиганы на улице. Просто кошмар какой-то… и
ударили его, причем дважды. Один раз по колену. Теперь он лежит и время от
времени кричит.
В подтверждение моих слов Иннокентий Павлович опять
вскрикнул, я только было собралась подняться, как в просвете между деревьями
увидели ковыляющего Иннокентия, со всевозможной заботой поддерживаемого
Михаилом Степановичем, по подлости или для поднятия духа исполнявшим «Эх,
дубинушка, ухнем!».
— Хорошо поет, — с легким недоумением заметил
Сашка, а Мышильда призадумалась:
— Чем мы его накормили? Я имею в виду Иннокентия.
Может, дать ему какого лекарства?
— Не надо, — заверила я, зная, что последний
просто жаждет всеобщего внимания. Мужской дуэт протрусил в обратную сторону,
чай остыл, а Сашка поднялся.
— Спасибо за компанию, — сказал очень вежливо,
пожал протянутую Мышильдой руку, я сунула ему свою, и Александр неловко ее
поцеловал, вызвав у меня слезы умиления, после чего скрылся в дыре.
— Как думаешь? — зашептала сестрица, перегибаясь
ко мне через стол.
— Думаю, дело в шляпе, — зашептала я.
— Ты уж постарайся, — вздохнула она. — Помни:
дело прежде всего.
— Ты знаешь, для семьи я на все готова, — заверила
я. Мы дружно перевели взгляд в ту сторону, где находился фундамент, и, не
сговариваясь, ринулись копать.
Час работали спокойно и с полной самоотдачей, затем в поле
нашего зрения возникли Коля-Веник и Сережа-Шайба, оба с лопатами. Мы замерли,
видя столь грубое вторжение на нашу территорию, мысленно готовясь к решительной
схватке не на жизнь, а на смерть. Оказалось, зря. Готовились то есть.
