— А вот как опять вора проворонишь да без обеда
останешься, тогда и посмотрим, — сурово сказала я. Михаил Степанович
обиделся, а Иннокентий повеселел. Вскоре после обеда, забыв задать мне
беспокоившие меня вопросы, он отбыл изучать предков Сиротиной Елены Гавриловны
с целью обнаружения общих родственников, а мы с сестрицей, прихватив все имеющиеся
в наличии планы и карты, отправились к фундаменту.
Определить, где в начале века была кухня, оказалось делом
нелегким. Прикидывая и так и эдак, мы выделили разом три места, причем на
значительном расстоянии друг от друга. Фотографии демонстрировали лишь фасад
дома, а планам, начертанным мужчинами нашего рода, мы не очень-то доверяли. В
общем, обозначив три больших квадрата, мы решили начать поиск с первого, и
начать незамедлительно. Сразу же возник вопрос: как глубоко копать? Я выдвинула
версию, что слишком глубоко зарыть клад прадед не мог: во-первых, ни к чему,
во-вторых, мужики — лентяи. Мышильда вроде бы согласилась, но, поморщив лоб,
добавила через минуту, что дом много раз перестраивался, трижды горел и клад,
ранее зарытый неглубоко, мог оказаться далеко от поверхности. Поразмышляв, мы
решили копать на метр и тут же взялись за работу.
Через пару часов получилась приличная яма, с которой мы
совершенно не знали что делать. Сокровищами не пахло, но всерьез мы и не
надеялись, что нам повезет в первый же день. Попутно в головах возникали разные
интересные мысли: например, в чем прадед зарыл сокровища? Воображение рисовало
солидный кованый сундучок. Приличные сокровища просто обязаны храниться в таких
сундуках, чтобы заступ, то есть лопата, с лязгом ударилась о крышку… ну и все
такое. Однако ждать чего-либо путного от непутевого прадеда не приходилось, и
мы сошлись на том, что вожделенного лязга можем и не услышать, но хоть бы и без
него сокровища, как ни крути, все равно сокровища, и мысль о них согревала
душу.
К вечеру яма расширилась, и мы задумались всерьез, что с ней
делать дальше? Сама по себе яма нас не беспокоила, другое дело земля. Чтобы
продолжать изыскания, надо было куда-то выкопанную землю определить: либо
перевозить ближе к забору, что тяжело и хлопотно, либо бросать ее в яму, то
есть рыть новую, зарывая старую. В этом был свой резон, однако, если сокровища
не обнаружатся на'глубине метра, придется рыть на два, и что ж делать в этом
случае: копать все заново? Оставив решение этой проблемы на завтра, мы,
утомленные, но преисполненные энтузиазма, пошли домой.
Иннокентий еще не вернулся, а Михаил с несчастным видом
сидел под образами и тяжело вздыхал. Я сделала вид, что не замечаю этого.
Евгений пришел другу на помощь.
— Елизавета, — робко начал он, — Михаил-то
приболел. Не дело ему в шалаше спать.
— А он не спать, он сторожить должен, —
нахмурилась я. — Работа у него такая. За харчи и обратную дорогу. Не хочет
работать, пусть так и скажет.
— Елизавета, — трагически прошептал
предпоследний, — ночная прохлада меня убивает. У меня насморк, — в
подтверждение своих слов он дважды шмыгнул носом.
— Хорошо, — согласилась я, вовремя вспомнив, что
ночью мы решили выследить троюродного, а в этом деле толку от предпоследнего
никакого. — Даю тебе больничный на один день. Не выздоровеешь до завтра,
ищи себе другую работу.
Михаил Степанович заметно скис, а Евгений сокрушенно пожал
плечами.
Садиться ужинать без Иннокентия мы не стали, а он
задерживался. Начало темнеть, а Иннокентий Павлович все не появлялся. Я
заволновалась, где он, интересно, в десять вечера может добывать сведения? В
конце концов мы сели за стол. Вдруг к крыльцу подъехала машина, и мы вздохнули
с заметным облегчением, но тут же насторожились: шаги принадлежали нескольким
людям, а, кроме Иннокентия, мы никого не ждали. Первым на кухне появился
милиционер и, оглядев нас, бодро гаркнул:
— Здравие желаю!
Евгений, выпучив глаза, подпрыгнул и испуганно ответил:
— Желаю, то есть здрасьте, — и торопливо убрал со
стола бутылку.
Милиционер был молод и на участкового Иваныча совсем не
походил, и на кой ляд притащился, пока оставалось тайной. Однако вслед за ним в
кухню протиснулся еще один милиционер, бережно поддерживая под руку Иннокентия.
Тот выглядел совершенно несчастным. Костюм был выпачкан, волосы взъерошены,
бывший муж почему-то стоял на одной ноге, на весу поддерживая другую, и при
этом очень походил на цаплю.
— Что случилось? — спросила я, в голове возникла
нелепая мысль: уж не начал ли он вновь экспериментировать с самоубийством? Но
ведь вроде бы занят человек, и я к нему со всей душой…
— Несчастный случай, — пояснил милиционер. Супруг
ваш упал и подвернул ногу.
— Боже мой! — Я закатила глаза и, поднявшись,
пошла к последнему. Конечно, милиционеров надо было как-то подготовить. Узрев
меня, один из них, заломив фуражку на затылок, брякнул:
— Вот это да… — и замер с открытым ртом, второй вжался
в стену, выпустив при этом Иннокентия Павловича, я едва успела подхватить его и
прижать к груди. Он благодарно ткнулся носом в мое плечо и затих. Михаил
Степанович, выбросив вперед ладошку, не замедлил выкрикнуть:
— Паяц, актеришка… — но, не найдя поддержки даже в
Евгении, замолчал. Пока я прижимала к груди Иннокентия, милиционеры понемногу
пришли в себя. Один, слабо шевельнувшись, произнес:
— Вот, доставили…
— Да что случилось-то? — спросила я.
— Вышел из машины, оступился, и вот, — милиционер
ткнул пальцем в направлении коленной чашечки Иннокентия. — Вы не
беспокойтесь, в травмпункте мы уже были, перелома нет. Постельный режим на
несколько дней — и будет как новенький.
Забота милиции данного областного центра вызвала трепет не
только у меня, но даже и у Мышильды. Она вышла из-за стола и, с недоумением
приглядываясь к лицам стражей закона, сказала:
— Мужики, вы хоть к столу пройдите…
— Спасибо, мы на службе, — бодро ответил один из
них, чем окончательно лишился Мышильдиного доверия.
Я бережно перенесла Иннокентия на диван и устроила со
всевозможными удобствами. Милиционеры все еще стояли в дверях с приоткрытыми
ртами и взирали на меня, хотя, ежели к столу не желают, чего ж людям глаза
мозолить? Мышильда с необычайной ласковостью на это намекнула и выпроводила их,
при этом оба смотрели через плечо в мою сторону и продолжали держать рты
открытыми. После чего, подойдя к Иннокентию, сестрица спросила:
— Как тебе это удалось?
— Что? — испугался он.
— Вот этих задействовать?
— Я был совершенно беспомощен, на счастье, мимо
проезжала милицейская машина…
