Надежда на то, что Педру будет триумфально встречен как освободитель, не оправдалась. Первому же офицеру, посланному на сушу, чтобы убедить мигелистские войска присоединиться, пригрозили расстрелом, и он возвратился под освистывание и одновременно под здравицы в адрес Мигела. Но этим сопротивление высадке и ограничилось. Высадившиеся войска двинулись к Порту, который силы мигелистов покинули без боя.
В течение года война ограничивалась осадой Порту. Разница в соотношении войск было огромной: около 80 000 человек на стороне мигелистов, 7500 либералов. Но вокруг города была умело возведена фортификационная линия, и о нее разбивались все атаки. Эскадра обеспечивала постоянный доступ по морю, что позволяло снабжать войска оружием и продовольствием, закупленными в Англии и во Франции, и рекрутированными там же солдатами. Жители Порту решительно поддержали дело Педру и помогали ему деньгами, рабочей силой и отрядами солдат. Однако ситуация осложнялась с каждым месяцем. Поражение стало казаться неизбежным, и были предприняты меры, чтобы добиться английского посредничества.
В июне 1833 г. в провинцию Алгарви был направлен военный корпус, чтобы вынудить абсолютистские войска распылить силы, облегчив тем самым давление на Порту. Южные провинции не были готовы к войне, и маленькая экспедиция сумела, почти не встретив сопротивления, захватить Алгарви и двинуться затем на Лиссабон, в который она вступила без боя 24 июля.
Оккупация столицы решила исход войны. Англия и Франция признали либеральное правительство. Кровавая борьба продолжалась еще более года, но абсолютисты, ослабленные морально, а также дезертирством и серией поражений, в конце концов сложили оружие в мае 1834 г. (Конвенция Эвора-Монти). Мигел отправился в изгнание под насмешливые выкрики людей и под охраной эскадрона кавалерии армии-победительницы.
77. Страна в 1834 году
При начавшемся конституционном режиме ситуация в стране была драматичной.
Освобождение Бразилии в 1808 г. разрушило фундамент торговли, и в последующие двадцать шесть лет французские вторжения, английская эксплуатация, волнения либеральной эпохи, гражданская война 1828—1834 гг. не позволили восстановить страну и даже приспособить ее к новым условиям.
Полное отсутствие оборудования и профессионалов делало невозможной работу экспортной промышленности. Еще в 1840 г., когда европейская текстильная промышленность повсюду была оснащена ткацкими станками, португальский экономист Франзини, который стал министром финансов и был автором аналитического исследования экономического состояния Португалии, выступал против использования механических ткацких станков, объясняя это тем, что никто не сможет на них работать. Без рабочей силы, машин, капиталов и предпринимателей не было промышленности. Чуть ли не единственным источником богатства являлась земля, и оттуда извлекались налог и рента, на которые содержались высшие слои общества.
Эта экономическая стагнация отражалась на государственном бюджете. Его доходная часть в 1828 г. составляла около 10 000 конту
[160], а расходная — 13 900 конту. Тридцать лет спустя эти цифры были почти теми же самыми — соответственно 11 489 и 12 944 конту. В Европе эти три десятилетия стали периодом галопирующего экономического роста.
Число жителей Португалии в 1801 г. составляло 2 931 000 человек, в 1821 г. — 3 026 450, в 1835 г. — 3 061 000 (эти цифры определены по расчетам, а не по переписи, поскольку первая перепись населения была проведена только в 1864 г.). Этот рост намного ниже средних европейских показателей, а отставание объясняется нищетой и нездоровыми условиями жизни населения. Во второй половине века темп прироста увеличивается: около 3,5 млн. человек в 1854 г., 4 160 000 — в 1878-м, 5 016 000 — в 1900-м. На протяжении всего века число жителей Португалии увеличилось примерно на 70%. В этот же период европейское население возросло со 150 млн. до 400 млн. человек (увеличение более чем на 160%).
Политическая ситуация сразу же после победы либералов характеризовалась слабостью исполнительной власти, отсутствием идеологической определенности политических течений, маргинализацией народных слоев, отсутствием дисциплины и вмешательством военных.
Главой исполнительной власти являлся монарх; однако трон занимала Мария II, которой в 1834 г. было всего пятнадцать лет. А именно в 1834 г. умер Педру, и реальное руководство государством свалилось на неопытную королеву, которой помогали придворные советники, в большинстве своем принадлежавшие к знати. Они стремились использовать королеву в качестве щита против революции.
Оформившихся политических течений было два: умеренное, защищавшее действие Конституционной хартии 1828 г., — «хартисты», и прогрессивное, которое отстаивало демократическую Конституцию 1822 г., — «винтисты». Однако обе партии были дезорганизованы, ни одна из них не проявляла солидарности с монархией, а их идеология была расплывчата; некоторые наиболее видные политики переходили из одного лагеря в другой, а затем обратно в зависимости от политической выгоды.
Большинство населения, зарабатывавшее на жизнь мотыгой, находилось за пределами партийных течений и вступало в политическую игру, лишь когда его сгоняли в ряды какой-нибудь восставшей партии. Бескультурье и неграмотность были почти всеобщими, и ни одна партия не проявляла серьезного намерения покончить с ними. Начальные школы передали в ведение муниципалитетов, у которых не было ни денег, ни учителей. Лишь в 1860 г. в Португалии появились первые школы для подготовки учителей. Только в городах — и то достаточно интенсивно лишь в Лиссабоне и Порту — мелкая буржуазия и рабочие проявили определенную степень политической мобилизации. Однако буржуазные правительства считали такую мобилизацию опасной. Народные объединения, которые в 1836 г. привели левых к власти, вскоре после этого были реорганизованы «фракцией сторонников порядка» в той же самой партии.
Гражданская война породила некоторых крупных военачальников, которым победа принесла большой авторитет и которые, разумеется, были склонны считать, что режим обязан им своим существованием, так что они обладают естественным правом командовать. Поэтому политический курс долгое время больше подчинялся внутренним побуждениям и договоренностям штабов, нежели конституционным нормам. В значительной степени нестабильность, характерная для первого периода монархического конституционализма, была вызвана военными авантюрами героев гражданской войны, и в особенности самого заметного среди них, каковым являлся маршал герцог Салданья.
Эта ситуация экономического, политического, идеологического и военного кризиса затруднила стабилизацию нового режима. К тому периоду, когда такая стабильность будет достигнута, пройдет восемнадцать лет жестокой конфронтации между правыми и левыми течениями либерализма. Оба они получили возможность проявить себя, и только после этой фазы экспериментов и колебаний страна пришла, в годы так называемого «Возрождения», к миру, миру на основе компромисса и усталости, что сделало возможным мирное функционирование буржуазной монархии.
