– Обувь не по образцу. Нельзя носить здесь такую. Только на плоской подошве, без каблука.
Елизавета возмутилась:
– Глупые придирки! Подошва толстая, каблука нет.
Фая опять:
– Нельзя!
Так Елизавета ко мне принеслась, показала шлепки, заныла: «Филипп Андреевич! Можно такие в отделении носить? Они дезинфицируются, удобные.
Мне было непонятно, что за страсти вокруг такой глупости кипят, я дал разрешение.
Не успела Елизавета уйти, прибегает Фаина.
– Филипп Андреевич! Лиза врет, что вы ей позволили носить обувь не по инструкции.
И давай мне жаловаться. Фу! Легче с крокодилами работать, чем с бабами. Я их друг напротив друга поставил, лекцию о рабочих отношениях прочитал, объяснил: склоки мне в коллективе не нужны. Фаина более не вредничает, не ябедничает, не строит из себя начальницу. Босс тут только я! Лиза не тратит непомерные для своего кошелька суммы на якобы ортопедическую обувь. Почему якобы? Если тапки сделаны не на заказ, по личной мерке, то это полный обман в плане ортопедии. И выгнал их.
И что? Фаина сегодня опять из себя начальницу изображать решила, не отдала Елизавете идиотские тапки. Сколько времени я на них потратил! Мне нужно думать о науке, об исследованиях. А я чем занят? Выясняю, в каких сланцах средний медперсонал ходит? Надоело! Надоело!! Надоело!!! Я не кричу! Я спокоен, как кирпич! Просто… надоело! Надоело!!! …! …!
Послышался скрип, звук шагов. Я мигом кинулась к кровати, упала на нее, натянула одеяло до подбородка и повернулась спиной к окну.
Спустя несколько секунд Маслов тихо позвал:
– Таня!
Я старательно засопела.
– Таня, – повторил доктор.
Но я не откликнулась, продолжая изображать спящую.
Через пару секунд стало тихо. Я подождала некоторое время, потом осторожно повернула голову, за окном буйно цвела сирень. Маслов ушел. Я быстро села, в ту же минуту вошла Карина и защебетала:
– Ой, вы уже проснулись, оделись. Как спали? Что-то снилось?
– Да, – соврала я, – будто стою у доски, объясняю детям основные темы великого романа «Война и мир», вдруг вижу, как один мальчик в другого жеваной бумагой плюется.
– Мы точно так же в школе поступали, – захихикала медсестра. – Сейчас пополдничаете и можете отдыхать.
– Погода хорошая, – улыбнулась я. – Можно погулять?
– Конечно, – разрешила Карина, – воздух у нас чудесный! Сейчас принесу поесть! Любите творожную запеканку?
– Очень, – покривила я душой.
– А с курагой и изюмом?
Что ж, начала врать, так продолжай.
– Обожаю.
– Как же здорово, когда можешь человеку угодить, – захлопала в ладоши медсестра.
– Таблетки надо до или после еды принимать? – спросила я.
– Какие? – удивилась Карина.
– Те, что вы мне сейчас дадите.
– А вам ничего не положено. Теперь только кефирчик на ночь, лекарство принимаем исключительно утром – пропела девушка и убежала.
Я посмотрела на камеру, которая открыто висела в палате, и, напевая себе под нос, изображая веселого бегемотика, потопала в ванную, залезла в душевую кабинку, пустила такую горячую воду, какую только могла вытерпеть. Пар моментально заполнил небольшой отсек, дверцы запотели. Я запела еще громче, но не взяла ни губку, ни гель для тела, лихорадочно обдумывала что делать. Во всех помещениях, полагаю, и в ванной тоже, есть видеонаблюдение. «Крыску» в одиночестве не оставят. И я абсолютно уверена, что в еду подливают какую-то пакость. Вчера после кефира с корицей мне вмиг стало нехорошо, закружилась голова. Небось в творожную запеканку тоже положили «начинку». Я слышала, как Карина сказала Маслову: «Теперь лекарство в полдник». А мне она что заявила? «Ничего не положено». Значит, снадобье в запеканку налили.
– Танечка! – закричала Карина. – Вы где?
Я в секунду вылезла из душа, завернулась в банную простыню и выглянула в палату.
– Тут.
– Моетесь?
– Да.
– Я поставила полдничек на стол. Надо все-все скушать. Вам силы нужны, – соловьем разливалась девушка, – творожничек нежнейший, чудо просто! Мусс! Взбитые сливки! Купайтесь сколько хотите.
Исполнив свою арию, Кара ушла.
Я захлопнула дверь. Ну, Таня, попала ты, судя по всему, в скверную историю. Обычно мне в трудной ситуации помогает Этти. Но как позвонить свекрови? К телефону тут больных не подпускают. Значит, придется выбираться самой. Я сделала глубокий вдох. Конечно, у меня есть лишний вес, но без одежды я не кажусь уродиной и бесформенной кучей. У меня тонкая талия, такая фигура называется «песочные часы». Ладно, пусть охрана меня рассматривает.
Глава 13
Я сбросила с себя полотенце и совершенно голая переместилась в палату, где начала сама с собой разговаривать.
– Ля-ля-ля! Помыться не дала по-человечески. Пришла с полдником! О! Запеканочка! Очень есть охота! Сейчас схомячу ее, как люблю, в ванной!
Я схватила поднос, отволокла его в санузел, поставила на раковину и открыла двери кабинки. На мою удачу последняя была не просто поддоном с душем, а небольшой сидячей ванной со скамеечкой. Я села на лавочку, взяла тарелку с запеканкой, отковыряла кусок, пожевала, потом с набитым ртом заявила:
– Однако холодно.
Я захлопнула дверцы кабины, пустила горячую воду, пар вмиг заполнил крохотное пространство. Я испытала ликование. Ну, парни, которые сейчас на монитор уставились, что вы видите? Бело-серый туман! Я выплюнула запеканку, вывалила в чашу всю еду, растерла ее руками, вытащила пробку и спустила все в трубу. Потом опять наполнила ванночку, распахнула дверцы, вернула тарелку на поднос, артистично рыгнула и пропела:
– Не надо так быстро и жадно жрать, дорогуша! Ох и вкусно! Теперь нужно попить. Что там? Чаек? О! Компот! М-м-м!
С кружкой в руке я опять залезла в кабинку. Сами догадайтесь, куда отправился излюбленный напиток детсадовцев.
Минут через двадцать, ополоснув в душе свою «столовую», убедившись, что нет остатков еды, и приведя себя в порядок, я вышла из палаты и сказала Карине:
– Полдник такой вкусный!
– Наша запеканка всем нравится, – кивнула медсестра. – На прогулку?
– Да, да, – подтвердила я, – хочу на сад полюбоваться.
– Отдыхайте, – нежно прокурлыкала девушка, – вот, пожалуйста, наденьте.
– Что это? – удивилась я, рассматривая ремешок, который крепился к пластиковой коробочке.
– Не знаете? – изумилась в свою очередь Карина. – Вы ведь уже ходили в сад.
– Да, утром, – подтвердила я.
