В кабинете Роберт взял с подноса дневную почту, просмотрел ее привычным взглядом, сразу бросил некоторые конверты обратно на поднос, а остальные начал просматривать более внимательно.
– Филадельфия, – вновь напомнил он.
В этом и заключалась его работа: следить, чтобы великий Альберт Эллингэм ничего не забывал, – и Роберт вполне с ней справлялся.
– Хорошо, хорошо. Внеси в мой график. Ага, вот она…
Эллингэм схватил со стола отрывной листок записной книжки.
– Придумал новую загадку сегодня утром. Интересно, что ты скажешь.
– Ответ «Филадельфия», я надеюсь?
– Роберт, – серьезно произнес Эллингэм, – вот моя загадка. По-моему, неплохо получилось. Слушай:
В обе стороны лицом,
Станет и добром, и злом.
Спрятать сможет от врага,
Тут же выдав путь, куда
Ты сбежал. Двуличный друг!
И таких полно вокруг.
– Ну? Что это?
Роберт вздохнул и отложил почту.
– В обе стороны лицом… Как шпион, предатель, двуличный человек.
Эллингэм улыбнулся и жестом дал понять секретарю: «хорошо, продолжай».
– Но это не «кто», – задумчиво продолжил Роберт, – а «что»: предмет, работающий в двух направлениях…
В дверь постучали, и Эллингэм поднялся сам, чтобы открыть.
– Это же дверь! – сказал он, открывая ее.
На пороге стоял мертвенно-бледный Монтгомери.
– Сэр, – начал он.
– Погоди. Смотри, Роберт, дверь можно использовать с двух сторон…
– За ней можно спрятаться, но она все равно покажет, куда ты ушел, – продолжил Роберт. – Да, я понял.
– Сэр!
Резкий тон дворецкого удивил мужчин, и они в замешательстве повернулись к нему.
– Что такое, Монтгомери? – спросил Эллингэм.
– Телефонный звонок, сэр, – ответил тот. – Вы должны ответить. По домашней линии. В кладовой. Пожалуйста, сэр, поторопитесь.
Что-то в поведении Монтгомери заставило Эллингэма повиноваться без слов. Он прошел в кладовую за дворецким и взял трубку.
– Ваши жена и дочь у нас, – произнес в трубке незнакомый голос.
Глава 3
У Стиви Белл было одно простое желание: она хотела стоять рядом с мертвым телом.
Она не хотела убивать людей, вовсе нет. Лишь хотела быть тем, кто выясняет, почему тело мертвое. Хотела таскать с собой прозрачные пакеты с надписью «УЛИКИ», надевать спецодежду для лаборатории, как у экспертов-криминалистов, сидеть в комнате для допросов напротив подозреваемого, докапываться до самой сути дела.
Все это было неплохо и даже хорошо, и, возможно, многие признались бы, что тоже этого хотят, если бы были почестнее. Но в ее старой школе вряд ли имелась возможность осуществить это желание. Она была хороша, если вам вообще нравятся школы. Там не было ничего ужасного. Она была такой, какой представляется любая старшая школа: длинные коридоры с линолеумом на полу и гудящими на потолке лампами, с утра из столовой тянет чем-то тошнотворным, редкие вспышки воодушевления на корню душатся бесконечной рутиной, и не отпускает желание оказаться в каком-нибудь другом месте. И хотя в школе у Стиви были друзья, никто не мог до конца понять ее страсть к криминалистике. Поэтому она написала пылкое письмо, в котором излила всю душу, и отправила его в «Эллингэм». Конечно, это была шутка. Ее никогда не примут.
Но в «Эллингэме» решили иначе и дали ей эту комнату.
Деревянная мебель была поразительно громоздкой. Большой комод зашатался, когда Стиви попыталась выдвинуть ящик. Полировка не могла скрыть всех трещин и царапин на его поверхности, бывших в основном следами времени, но встречались и плоды человеческого творчества: короткие надписи и чьи-то инициалы. Стиви наконец удалось вытянуть тяжелый ящик, и она с удивлением обнаружила, что он набит вещами. В нем были клетчатое фланелевое одеяло, плотная бордовая толстовка с эмблемой академии на груди, похожий на армейский фонарик с упаковкой новых батареек, голубой фланелевый халат и пара овальных щитков с плетеной поверхностью, похожих на ракетки, только со странными зажимами. Стиви пришлось их вытащить, повертеть в руках и хорошенько изучить, прежде чем она поняла, что это снегоступы. А те огромные гвозди при входе в коттедж были для того, чтобы их вешать.
Стиви и раньше понимала, что едет в Вермонт, а там бывают холода, но при взгляде на эти штуки сразу приходила мысль, что тут придется выживать.
Она принялась распаковывать свои сумки и коробки: разложила на кровати старые посеревшие простыни, полосатый плед, который ей купили четыре года назад, две подушки, когда-то бывшие ярко-желтыми. Она смотрела на вещи, и в лучах вермонтского солнца они казались ей кучей бесцветного тряпья. Даже пара новых покупок – голубой пластиковый контейнер с банными принадлежностями и резиновые шлепанцы для ванной – не смогли оживить комнату.
Но это все не имело значения. Стиви представляла, что ее комната в студенческом общежитии будет совсем как у Шерлока на Бейкер-стрит: запущенной, но благородной.
Она вставила наушники, чтобы наконец-то дослушать очередной подкаст про чикагского серийного убийцу по имени Х. Х. Холмс: «…в доме Холмса было обнаружено множество комнат, оборудованных для убийств: газовые камеры, комната для висельников, звуконепроницаемый подвал…»
Одна коробка была помечена звездочкой, и теперь Стиви взялась за нее. В ней хранились предметы первой необходимости: детективные романы и книги по криминалистике – тщательно отобранная коллекция из нескольких дюжин томов. Она с любовью принялась расставлять их на полках в раз и навсегда заведенном порядке.
«…спускной желоб в топку котла в подвале, где тела, вероятно…»
На самом верху – Шерлок Холмс и Уилки Коллинз. Затем две полки Агаты Кристи, переходящей в Джозефину Тэй и Дороти Ли Сэйерс. В самом низу расположились современные работы по судебной медицине и криминальной психологии. Стиви отступила назад и окинула взглядом шкаф, затем поменяла местами пару книг, и порядок воцарился. Где ее книги, там и она.
«Расставь книги, остальное придет следом», – сказала себе Стиви и принялась обустраиваться дальше.
«…кислоту, набор ядов, дыбу…»
Стиви мало заботилась о таких повседневных мелочах, как одежда. Она совсем не интересовалась модой, к тому же у родителей не было возможности часто баловать ее обновками, так что в гардеробе Стиви были в основном джинсы и футболки. Она мечтала о толстом свитере с узором, как у ее любимой героини детективного сериала Сары Лунд, и предпочитала носить маленькую сумку через плечо.
Но была у нее одна действительно ценная вещь – старомодный кожаный плащ красного цвета, прямиком из 70-х, который она выудила из недр бабушкиного шкафа. Он был ей впору, будто сшит специально для Стиви, и она украсила его лацканы значками с изображениями любимых групп, подкастов и книг. Карманы у плаща были глубокими, пояс – толстым, и когда Стиви надевала его, ей казалось, что она полна сил и энергии, готова к любым трудностям и абсолютно непроницаема для любых осадков. Даже мать, обычно не одобряющая выбора дочери, благосклонно отнеслась к бабушкиному плащу («наконец-то хоть что-то красное»).
