Ракетный подвал
Сергей Королёв прекрасно понимал, что ни по человеческим ресурсам, ни по материальному обеспечению ГИРД не внушает особого оптимизма. Планер «БИЧ-11» был изготовлен, но с двигателем дело встало. Предприятия страны были в то время предельно загружены, и заказ на уникальную экспериментальную технику никто выполнять не брался. Нельзя было точно сказать, сколько времени потребуется для его доводки. Королёв нуждался в основательных аргументах, которые сулили бы определенные перспективы, и главным из них стала идея института, подкрепленная позицией авторитетных инстанций. Видимо, поэтому Королёв взялся за организацию изготовления деталей для двигателя «ОР-2» в ЦАГИ. Эта инициатива имела практический смысл только в случае основательной поддержки в будущем, ведь что значили отдельные детали на фоне всей проблемы?
Нужно отметить, что в начале 1932 года Сергей Королёв формально даже не был членом ГИРД, то есть не значился в списке, зарегистрированном в Осоавиахиме. Впрочем, он хорошо понимал: чтобы брать на себя руководство каким-либо участком, не нужно регистрироваться в канцелярии – самым убедительным доводом станут результаты конкретной работы.
После заседания у Тухачевского 3 марта 1932 года, где и была развита мысль о создании Реактивного института, молодой авиаконструктор взял на себя ответственность за организацию всех работ ГИРД. Его лидерство признали сразу, ведь в пользу Королёва говорили не только его яркие заслуги в конструировании планеров и самолета «СК-4», замеченные специалистами, но и непосредственное участие в испытаниях «БИЧ-11». Сергей Королёв предлагал воочию убедиться в том, что на него можно положиться и что он готов браться за любую работу, неся полную ответственность за результат. Получается, что карьера Королёва с самого начала опиралась на конкретную деятельность, наглядно подтверждающую преданность делу. Хотя, конечно, в его действиях присутствовало и честолюбивое стремление оставаться на виду, набирать авторитет через популярность.
Звание председателя Техсовета ГИРД, присвоенное Королёву в марте, было чисто номинальным из-за малочисленности участников работ. И это обстоятельство не только не смущало Королёва, но даже усиливало его желание придать своему званию достойное содержание. Новыми полномочиями Королёв воспользовался эффективно: прежде всего он занялся вопросом собственного помещения для ГИРД. Рассказывают, что поиски места молодой авиаконструктор поставил на «научную основу»: разбил Москву на районы и отправил сотрудников Группы опрашивать жильцов. Чтобы избежать подозрений со стороны бдительных дворников, выработали целую «легенду». Впрочем, она не понадобилась – нужное помещение отыскали быстро. В доме на углу Садово-Спасской улицы и Орликова переулка (Садово-Спасская, дом № 19, строение 2) имелся просторный подвал, в котором Королёв некогда работал вместе с другими молодыми конструкторами планерной школы МВТУ. Один из первых сотрудников ГИРД Александр Иванович Подлипаев вспоминал:
«Мы все еще продолжали работать на той базе, какая была создана Цандером в ИАМ. Не помню даты того знаменательного дня, когда нам отвели помещение для базы: в подвале большого дома на углу Орликова переулка. Дом в плане имел форму римской цифры V. Конструкторские кабинеты и мастерские разместились в этой узкой, неудобной катакомбе-пятерке.
Когда стали туда переезжать – всё наше добришко, всё “приданое” разместилось на одной жалкой подводе. Мы все шли от бывшей Синичкиной через Разгуляй до Красных ворот пешком… Фридрих Артурович шел впереди и всё что-то недовольно ворчал, с кого-то “снимет стружку”. И правда, сердиться стоило: нас выпустили в свет, как бедную родственницу-бесприданницу. В пятерке-катакомбе мы обнаружили матерчатую оболочку мягкого дирижабля “Комсомолец” и другие его атрибуты. Пришлось кого-то поторопить, чтобы убрать это добро. А тот “кто-то” лениво почесывался да не шибко торопился.
Наконец устроились: чужое удалили, своего помещать почти нечего. Начали разживаться. Сделали перегородки, устроили канализацию, упорядочили электроосвещение, стали приобретать и ставить станки… Постепенно прибывали люди… Работа стала развертываться по-серьезному».
На этом этапе Сергей Королёв предпринимал действия, выходившие за пределы его полномочий. Скорее всего, именно это обстоятельство потребовало распространить параграф приказа по Осоавиахиму, выпущенного 14 июля 1932 года, о назначении Королёва начальником ГИРД на предыдущие месяцы – июнь и май. Смысл такой оговорки состоял в том, чтобы задним числом придать юридическую силу решительным действиям молодого конструктора, в том числе в финансовых вопросах. Королёв и в дальнейшем частенько выходил за рамки полномочий, за что получал замечания, но поскольку такая «самодеятельность» всегда была в интересах ускорения или повышения эффективности работ, на его затеи смотрели сквозь пальцы.
В том же приказе от 14 июля была определена структура ГИРД. Предусматривались четыре отдела: I – научно-исследовательский и опытно-экспериментальный, II – административно-управленческий, III – организационно-массовый, IV – производственный. Третий отдел имел специфическую задачу – осуществлять пропаганду ракетной техники. Содержание собственно инженерных работ приказом не регламентировалось и зависело от инициатив коллектива, ведь в тот период вряд ли кто-либо мог всеобъемлюще сформулировать задачи, которые необходимо решить при создании ракетной техники.
В ГИРД были организованы четыре бригады, которые по тематическому охвату скорее напоминали полноценные конструкторские бюро.
Первой бригаде, которую возглавлял Фридрих Артурович Цандер, поручалась разработка двигателя «ОР-2», вплоть до создания образцов, пригодных к эксплуатации в составе ракетоплана «РП-1». Помимо этого, бригада занималась перспективными исследованиями по сжиганию металлических добавок в топливе как этапу реализации идеи Цандера по сжиганию в полете элементов конструкции межпланетного летательного аппарата. Были изготовлены тигли, баки для плавления металла, инжектор для подачи порошкообразного магния. Еще одной темой первой бригады была разработка жидкостной ракеты «ГИРД-Х».
Тематический план второй бригады, возглавлявшейся Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым, включал несколько важных проектов, связанных с перспективами развития ракетной техники. Первая из тем, обозначенная как «03», заключалась в разработке кислородного насоса. В случае успеха произошла бы настоящая революция в ракетостроении, ведь существующие вытеснительные подачи компонентов топлива были связаны с избытком веса конструкций и ограничивали возможность совершенствования двигателей. Вторая тема, обозначенная как «05», касалась проблемы обеспечения устойчивости полета реактивных аппаратов. Для исследований в этой области разрабатывалась экспериментальная ракета с мощными стабилизаторами, переходящими в крылья.
Кроме того, в бригаде производились опыты в поиске оптимальных горючих смесей. А попытка создать надежный воспламенитель на основе стронция и хлорноватокислого калия с добавлением угля и технического вазелина не только оказалась неудачной, но едва не привела к трагическим последствиям. Камера с медленно горящей смесью при испытаниях взорвалась. По всему коридору «гирдовского» подвала прошла взрывная волна. Захлопали двери, деревянная перегородка инструментальной, примыкавшей к испытательному боксу, покосилась, и все инструменты оказались на полу. Сами испытатели, работавшие за кирпичной стеной полуметровой толщины, едва устояли на ногах. Некоторые оглохли настолько, что пришлось обращаться за медицинской помощью. По итогам происшествия был составлен акт, в котором указывалось, что подобные опыты в подвале жилого дома больше проводить не следует, после чего «гирдовцы» решили идти по домам. Но выйти из подвала оказалось непросто. У дверей собрались возмущенные жильцы, вооруженные чем попало. Они были настроены так воинственно, что «гирдовцам» пришлось звонить в милицию – просить, чтобы она их выручила. После бурного обсуждения скандал кое-как удалось погасить.
