Дочь дернулась, убрала волосы с лица, перекрутила пряди так, что у нее получилось два хвостика, и положила на плечи.
– А бабушка и дед тоже в этом замешаны?
– Мы все одна семья. Как и всегда. – Мама помолчала, раздумывая, что сказать дальше. – Кроме тебя.
– Скажи, – вмешался отец, – ты готова лишить бабушку с дедушкой покоя на старости лет?
Девушка потянула за хвосты так, что заболела кожа головы. Это позволяло встряхнуть мысли и раньше всегда помогало. Мысленно она прокрутила разговор с самого начала. Подумала о бабушке. Дедушке. На несколько секунд возможность избавиться от семьи показалась ей привлекательной. Затем она огляделась, представляя, что дом опустел. Из глаз полились слезы, вызванные совсем не болью. С губ слетел трагический вздох. Казалось, ей вырвали сердце. Девушка отпустила волосы и посмотрела на размытые из-за слез в глазах фигуры родителей, которых когда-то считала идеальными.
– Я вас ненавижу, – выпалила она. – Ненавижу за то, что заставляете меня так поступать.
– Мы тебе благодарны, – сказал отец.
– Но я могу в любой момент передумать и все рассказать.
– Но ты этого не сделаешь.
– Не стоит меня вынуждать.
– Ты, возможно, впервые приняла правильное решение, – произнесла мама. – Ты выбрала семью.
– Я думаю только о себе.
– Это не так. – Женщина подошла и взяла дочь за руку, та взвизгнула и отдернула ее.
– Не смей! Не желаю, чтобы вы ко мне прикасались. – Она тихо застонала.
Подождав несколько секунд, отец спросил:
– Я могу оставить телефон на месте?
Дочь ему не ответила. Она развернулась, мечтая скорее оказаться в своей комнате, и наступила на что-то скользкое. Ей сразу стало ясно, что это, не стоило и смотреть – плакат с фотографией девочки с синими глазами, внешний уголок прикрыл мысок ее тапка. Бумага намокла, когда перекатывалась по лужам на полу в гостиной. Осколки прорезали в некоторых местах дыры. Девушка поспешила отвести взгляд. Ей было тяжело и стыдно.
– Я вас ненавижу! – выкрикнула она, повернувшись к родителям, и бросилась вверх по лестнице. На площадке она замерла.
– Немедленно возьми свои слова обратно. – Перед ней стояла бабушка. – Тебе не за что ненавидеть родителей.
– Отстань.
– И еще извинись.
– Пропусти.
– Попроси прощения у отца, – не сдавалась бабушка. Внучка схватила пальцами крест, висевший у нее на шее, и развернула так, чтобы фигурка на нем была прямо перед глазами бабушки.
– Ты будешь просить прощение у Отца за то, что вы сделали с безвинной девочкой, – зло произнесла она и отпустила крест, упавший на грудь пожилой женщины с такой силой, что та отшатнулась и вынуждена была ухватиться за стену, чтобы не упасть.
25
Лучи оранжевого заходящего солнца подчеркивали каждый выступ на листе железа. Несмотря на то что яма была доверху заполнена камнями, крышку все равно оставили. Еще одна мера, неспособная заблокировать воспоминания.
Через окно в гостиной, разбитое два месяца назад этим листом, женщина вглядывалась в густеющую сумеречную тьму. Нервным движением она теребила кончик лежащей на груди косы. Расплетала на треть, потом вновь заплетала. На мгновение свет изменился, и ей показалось, будто на землю во дворе накинули фиолетовую кисею. Задребезжал лист железа на яме, напоминая о погребенной под ним девочке. Пейзаж за окном стал нечетким, и женщина принялась разглядывать полоску силикона между стеклом и рамой, оставшуюся в результате неаккуратной работы деда, вставлявшего стекло.
За спиной распахнулась дверь кухни.
– Ну вот, все готово, – сказал муж.
Женщина повернулась и перебросила косу за плечо.
– И как получилось?
– Увидишь.
Меж теней, отбрасываемых балясинами на пол, появилась фигура, и послышался голос.
– Меня от вас тошнит, – сказала дочь, сидящая на той же ступеньке, откуда смотрела несколько недель назад на промокших родителей. На ней была длинная коричневая юбка, пуговицы рубашки застегнуты до самого горла. Рукава закрывали руки почти до пальцев. Волосы лежали на лице, будто темная вуаль. Привычным движением дочь их откинула. – Со стороны может показаться, что вы совершенно счастливы, – проворчала она.
Мужчина поднял палец, делая знак жене молчать.
– Не стоит радовать ее, вступая в перепалку. Она тебя провоцирует.
Дочь ехидно улыбнулась.
– Кто бы говорил! Какая у вас плохая дочь.
Мужчина поманил жену.
– Вы действительно решили это сделать? – спросила дочь.
– Ты знаешь, у нас нет выбора, – ответила мать.
– Вы всегда считали собственное мнение единственно верным. Скажите хоть, что моему брату об этом известно?
– Пока ничего.
Девушка рассмеялась.
– И когда вы планируете ему сообщить? После того, как он окажется там, внизу?
Мужчина цыкнул на жену, запрещая отвечать на вопросы дочери, и увел из гостиной, демонстративно закрыв за собой дверь. Девушка фыркнула им вслед и даже не попыталась выйти из тени. На плите в кухне над двумя кастрюлями подпрыгивали крышки. Пахло морковным супом. У плиты стояла бабушка и мешала попеременно содержимое обеих кастрюль одной деревянной ложкой. Отступив на шаг, она наклонилась и чуть сдвинула ручку, регулируя температуру нагрева конфорки. Потом выпрямилась и прижала руку к пояснице. Другой рукой провела по запотевшему оконному стеклу.
– Солнце почти зашло, – объявила она, удивляясь темноте. – Вы идете вниз?
– Ты тоже должна спуститься с нами, – сказал мужчина.
Вместо ответа, бабушка завязала ненужный узел на тесьме фартука, а потом принялась мешать суп, проверяя, насколько он густой.
– Это же дом для твоего внука. – Мужчина попытался пробиться сквозь стену безразличия.
Бабушка вздохнула, наклонилась вперед и принялась оглядывать двор через полоску на стекле.
– Дом моего внука здесь, – заявила она. На последнем слове голос дрогнул.
– Но ты же понимаешь, мы должны так поступить.
– Конечно, понимаю, я еще не в маразме. Но также я понимаю, что мое мнение никого не интересует.
– Не говори…
– Иногда мне кажется, что меня слушал только Бог. – Бабушка коснулась распятия. – Вот только не знаю, будет ли слушать и после этого. Любое его наказание станет заслуженным.
Пар из кастрюль полностью заволок стекло и, кажется, даже взгляд бабушки. Она резко повернулась.
– Вы действительно решили запереть его там?
– Я не желаю начинать разговор сначала, – отрезал мужчина. – Мы поступаем так, чтобы защитить его жизнь. И нашу.
