Мама выхватила у меня ребенка.
– Надо сделать так, чтобы его вырвало, – сказала она.
– Не волнуйся, – выпалила сестра из угла. – Он не умрет. – Она судорожно схватила ртом воздух. – Никогда… никогда не умирал.
Шрам на лице отца изогнулся и превратился в прямой угол. Такого я никогда не видел.
– Вы не сможете заставить… – Сестра задыхалась, глотая слова. – Не сможете… заставить… меня полюбить… его. Этот ребенок – мерзость.
– Заткнись! – закричал отец. – Здесь мальчик!
Родители переглянулись и вместе посмотрели на меня.
Бабушка выпрямилась, и я услышал, как хрустнули ее шейные позвонки. Мама с ребенком на руках поспешила в ванную. Отец подошел к углу и оттеснил брата.
– Что ты сделала с ребенком? – обратился он к сестре.
Та закрыла ладонями уши поверх волос и замотала головой. Отец заставил ее повернуться. Я быстро закрыл ладонями глаза.
– И почему ты без маски? Разве не видишь, здесь твой младший брат?
– Мне плевать. Ты классно натренировал сына. Он знает, что делать, чтобы не увидеть мое лицо.
– Вот и отлично. Незачем ему это видеть.
Сестра застонала.
– Отвечай, что ты сделала с ребенком?
– Дала немного этого, – ответила сестра, и я услышал звук, который не смог разобрать.
– Убери язык. И отвечай: почему он голубой?
– Тебе не все равно – папа?
Последнее слово она произнесла с издевкой. Я сразу понял причину. Потом услышал звук пощечины. Потом еще один, а следом булькающий смех брата.
Бабушка взяла меня за руку.
– Пойдем отсюда, – прошептала она.
Еще одна пощечина и стон сестры.
– Хочешь унизить меня? Еще больше? – выкрикнула та.
Бабушка потащила меня к выходу. Я вспомнил о банке со светлячками под кроватью и стал упираться, но бабушка была сильнее. За нами хлопнула дверь и закричала сестра.
В ванной мама держала ребенка у себя на груди. В некоторых местах ее футболка была мокрой.
– Получилось, – сказала мама. – Его вырвало. – Она показала на голубые разводы на стенках умывальника. – Видишь?
– Что там? – спросила бабушка.
Я ответил.
Мама взяла ребенка под мышки, подняла на вытянутых руках и стала разглядывать его лицо.
– С ним все будет хорошо? – спросила бабуля.
– Выглядит он нормально. Надеюсь, в желудке ничего не осталось.
– Ты промыла ему язык?
– Пришлось потянуть за него, только так я смогла вызвать рвоту.
– Он не мог проглотить много, – вмешался я. – Как только он собрался взять грудь, я вылез из-под кровати.
– Да, а почему ты там прятался? – спросила бабушка.
Мама покачала малыша.
– Прятался? И почему ты так одет?
Я вспомнил о секретной операции, о желании защитить сестру от отца. А надо было защищать племянника от сестры.
Я повернулся и вышел из ванной, так и не ответив маме.
– Где он прятался? – спрашивала мама, уже шагая по коридору в сторону кухни.
Бабушка принялась подробно объяснять, что произошло в комнате. Я нажал на выключатель, и на полу появились конусы света. Приставив стул спинкой к духовке, я забрался на него, чтобы дотянуться до самого верхнего шкафчика. И открыл. В нос ударил запах сухих тряпок. Там же стояли бутылки с отбеливателем, нашатырным спиртом, две сгоревших наполовину свечи, спички, мочалки для посуды с истертой зеленой стороной, а за ними, у задней стенки, коробка, которую я искал. С крысиным ядом. Я спрыгнул вниз, забыв о том, что надо поставить стул на место, и посмотрел на морду крысы в желтом круге.
Открыв коробку, я высыпал все оставшиеся голубые кубики в раковину и включил воду. Взяв деревянную ложку, я стал подталкивать их под струю воды, дробя на мелкие кусочки, чтобы они скорее проскочили в сливное отверстие.
Стоило мне представить, что могло бы случиться, слезы сами собой полились из глаз. Мне больше не довелось бы держать малыша и сидеть вместе под солнечным лучом в общей комнате. Или стоять у окна в коридоре и вдыхать воздух, прилетевший снаружи. Мы не выросли бы с ним вместе, и я никогда бы не рассказал ему, как поставил банку со светлячками в его колыбель, когда он боялся темноты.
Сестра ошибалась, говоря, что для меня и малыша существование в подвале – не жизнь.
Это жизнь. Самая настоящая.
Наша жизнь.
Другой у нас нет.
Последние крупицы яда растворились в раковине.
В коридоре открылась дверь одной из комнат, и я сразу услышал плач сестры и удары о стену.
– Прочисти и ей желудок, – сказал отец. – Она сама наглоталась этой дряни.
В умывальник потекла вода.
Пока вся семья занималась сестрой, я воспользовался моментом и проскочил в комнату племянника. Первым делом я полез под кровать и нашел то, за чем пришел. Банка со светлячками откатилась к стене. Я взял ее и решил спрятать под черной футболкой. Конечно, она выпирала, но я знал, что сейчас никто не обратит на это внимания.
Брат стоял в коридоре и, вытянув шею, пытался разглядеть, что происходит в ванной. Дом наполнился звуками: стоном сестры, глупым гиканьем брата, вздохами бабушки и ее советами, что и как делать. Закрывая дверь своей комнаты, я услышал, как отец сказал:
– Я не желаю возиться еще с одним трупом.
21
Я быстро поставил банку в ящик и разделся. Взяв подушку, замещавшую меня все это время, я положил ее на место, лег и накрылся простыней до самого подбородка.
Сестру рвало в ванной. Она плакала и кричала от боли.
Помню, она так же плакала еще беременной, когда я случайно увидел ее выпирающий пупок. Это было вечером, мы собирались принять ванну и уже разделись, ожидая, пока она наполнится.
Я посмотрел на ее пупок и спросил:
– Это ребенок готовится выйти?
– Надеюсь, еще нет, – фыркнула сестра. Она смотрела на себя в зеркало и массировала грудь.
Я присел, чтобы ее огромный живот был у меня перед глазами.
– А там внутри темно? – обратился я к ребенку и приложил ухо к животу, чтобы лучше услышать ответ. – У тебя там есть свет?
– Отойди! – прикрикнула сестра. – Думаешь, внутри меня включается лампочка? Откуда там свет?
– Но мы ведь не знаем, откуда появился свет, который попадает к нам через трещину в потолке.
Губы сестры скривились под маской.
– И папа не знает? – спросила она.
Я покачал головой, затем повернулся к ванне, поднял ногу и осторожно погрузил в воду.
