– Но ведь человек, сделавший эту фотографию, видел.
Мама рассмеялась, выдвинула вперед губу, и я тоже рассмеялся.
– Почему мы живем здесь?
Мой вопрос удивил маму, я видел это, хотя она и старалась скрыть это за улыбкой.
– Почему мы живем здесь? – повторил я.
– Я обещала дать ответ лишь на один вопрос, а ты уже сколько задал?
– Почему мы здесь? – спросил я, не собираясь сдаваться.
Лицо мамы стало мрачным. Она закрыла мою книгу и встала, чтобы убрать ее в ящик тумбы.
Вернувшись, она не села рядом, лишь наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку, а потом пошла к двери. Остановилась у входа, повернулась и произнесла:
– Потому что мы не можем находиться в другом месте.
Она выключила свет. Теперь ее силуэт был виден благодаря мельканию экрана телевизора.
Переступив порог, она задержалась на мгновение и добавила:
– Как и все остальные люди.
Мама плотно закрыла дверь, оставив меня в полной темноте.
17
Следующим вечером, перед ужином папа подошел к столу и взял с середины столешницы нож. Мама клала все приборы в центр, а мы их потом разбирали. Бабушка всегда проводила ножом по руке, чтобы понять, какой стороной резать. Папа взял один из тех, что больше, с коричневой ручкой. Ладонь другой руки он прижал к столу, раздвинув пальцы.
– Смотри, сын, – обратился он к брату, – так делали во вчерашнем фильме, помнишь? – Папа принялся тыкать ножом в стол между пальцами, сначала медленно, потом все быстрее, и вскоре стук напоминал бешеный топот копыт несущегося табуна лошадей, как в его любимых вестернах.
Брат хохотал все громче, спазмы гортани затрудняли дыхание. Он раскачивался на стуле и, оттолкнувшись, хлопал в ладоши. Один раз он промазал, и ладонь попала в плечо. Сестра отвернулась и стала смотреть в коридор, видимо не желая быть свидетелем подобного зрелища.
Мама принесла кастрюлю. Крышки сверху не было, и ее лицо заволок полупрозрачный белый пар. Мама поставила ее на край стола и поймала в воздухе руку отца. Она явно не хотела, чтобы он продолжал демонстрировать развлечения, больше подходящие для салуна.
– Закончил? – спросила сестра, когда удары ножа стихли. Несколько секунд она сидела не поворачиваясь, желая удостовериться.
Затем белая маска все же повернулась к нам, и тогда мы увидели кровь.
Она появилась внезапно.
Темно-красная полоса на белом фоне, словно кровоточила маска. Сестра заметила ее последней. Она как ни в чем не бывало потянулась к половнику, когда на край прорези для рта упала капля.
– У тебя кровь, – сказала мама.
Сестра подняла руку, пробежала пальцами по маске, пытаясь определить источник. Пальцы ее были перепачканы, поэтому везде оставляли красные отпечатки.
– Кровь? – переспросила бабушка и замотала головой, а потом стала ощупывать маску сестры. Наткнувшись на липкие следы, она отдернула руку, будто ее обожгло, поднесла к носу и несколько раз резко вдохнула.
– Это кровь! – взвизгнула бабушка.
Мама подошла к сестре, заставила встать и принялась оглядывать края маски. На поверхность легли двадцать пальцев, почти полностью закрывая ее, как внезапно атаковавший рой муравьев.
– Ее надо снять, – заключила мама.
Неизвестно как появившаяся рядом рука отца сжала мое запястье.
– Идем, идем со мной. – Мама повела сестру к раковине в кухне.
– Обязательно делать это здесь? – скривился папа.
Мама ему не ответила, но развернула сестру так, чтобы она стояла к нам спиной. Я посмотрел на резинки, начертившие крест на голове сестры. Несмотря на предосторожности мамы, отец закрыл мне глаза ладонью.
Я услышал, как ножки стула проехались по полу.
– Тебе лучше не вмешиваться, – произнес отец, как я понял, обращаясь к бабушке.
– Что со мной? – заныла сестра.
– Сейчас посмотрим, – ответила мама.
– Это все из-за подвала, – продолжала сестра. – Он нас погубит.
Я ничего не видел, но по звукам догадался, что сестра сняла маску и показала маме лицо, такое, каким оно стало после пожара, а та принялась изучать старые шрамы, пытаясь определить, какой из них кровоточит.
Ей удалось это сделать, и достаточно быстро.
– Ничего страшного, – успокоила мама. – Просто кровь из носа.
– Если это можно назвать носом, – прошептал отец мне на ухо.
Из крана полилась вода.
– Промой и подожди, пока остановится, – распорядилась мама.
– Ей надо запрокинуть голову, – посоветовала бабушка.
– Вот этого делать не стоит, – сказала мама.
– Я поступала так всякий раз, когда твой муж падал с санок или получал по лицу мячом, – настаивала бабуля. – В таких вещах я разбираюсь.
Вода стала падать в раковину с другим звуком. Похоже, сестра решила последовать маминому совету.
– Промывай, пока не остановится, – повторила та. – Кровь же не может течь бесконечно.
Сестра стала тереть лицо. Похожие звуки я слышал две ночи назад, когда спал в ванне. Тогда сестра приходила, чтобы умыться. Тепло руки отца стало мне неприятным, и я немного отодвинулся назад.
Вода лилась в раковину.
– Она не остановится, – произнесла через несколько минут сестра. – Кровь никогда не остановится.
– Заткни дырки пальцами, – сказал отец. – Делай, что хочешь, но нам пора ужинать, суп остывает.
Стул под бабушкой опять скрипнул.
– Я же сказал, тебе лучше не вмешиваться, – повторил отец.
На этот раз бабуля его не послушалась, и я услышал торопливые шаги в сторону кухни.
– Возьми чистую тряпку и прижми к ее лицу, – скомандовала она. – Тогда кровь остановится.
Послышались звуки, которые остались мной непонятыми.
– Вот так, – сказала бабушка. – А теперь будем ужинать.
От тяжелых шагов в сторону стола задрожал пол. Все стали рассаживаться. Папа плотнее прижал ладонь к моим глазам.
– Ты должна есть в маске, – сказал он сестре. – Здесь мальчик. – Он повернул к ней мою голову, будто мое присутствие необходимо было доказать.
– Кого на самом деле беспокоит мое лицо? – спросила она. – Его? Или тебя?
Один из столовых приборов упал на деревянную поверхность. Стул резко отъехал в сторону, твердые шаги стали удаляться в направлении коридора.
– Как ты будешь есть суп без ложки? – спросила мама.
– Справлюсь, – огрызнулась сестра и захлопнула дверь спальни.
