Я отстраняюсь. После всех этих лет я по-прежнему зла на него. За то, как равнодушно он вернул мою медаль. За тот факт, что получил разрешение остаться. За тот факт, что мы так и не были взаправду вместе.
– Как дела?
Мои два шага назад его ничуть не обескураживают.
– Неплохо, неплохо, – хочу сказать я громко, но я все еще так потрясена, что выдавить могу только шепот.
– Я слышал, твоя мама умерла, – говорит Кейп так участливо, что я задумываюсь, а он вообще хотя бы что-нибудь помнит?
Я киваю.
– Мне правда очень жаль, Беттина. – На сей раз он умеряет тон.
Я, в общем, не могу определить, то ли ему искренне жаль, то ли он только вид делает.
– Слушай, – продолжает он, – у тебя есть минутка на ланч?
Мне правда хочется знать, как у него дела, но мне надо возвращаться на работу. Хотя я знаю, что могу позвонить и отговориться под любым глупым предлогом – «Блю-Си-пресс» как раз такое место.
– Конечно, – говорю я почти враждебным тоном.
– Пошли в «Монлабер». Тут недалеко, сразу за углом.
В ресторане «Моламбер» все по стандартам Мэдисон-авеню: накрахмаленные белые скатерти, крошечные стеклянные вазы с белыми розами, серебряные столовые приборы. Моя жалкая одежонка не слишком меня беспокоит. В Нью-Йорке только туристы и те, кто считает меню дорогим, беспокоятся, что плохо одеты. Я заказываю «пелегрино» и апельсиновый сок, а Кейп получает свой скотч. На мой взгляд, час для алкоголя еще слишком ранний, но, в отличие от Бэбс, я никогда не отпускаю замечаний о том, что заказывают другие. Какое мне в конце концов дело? Кейп не мой парень и никогда им не был.
Когда официант уходит, я наконец позволяю себе его рассмотреть. Он почти не изменился: растрепанные русые волосы, голубые глаза, совершенно прямой нос, такой, ради которого девушки-еврейки ломают свои. На нем летние брюки, рубашка в розовую клетку, синий блейзер.
Я бросаю взгляд на его руки, хочу проверить, кусает ли он еще ногти, и замечаю у него на запястье часы Мака и – что удивительней – обручальное кольцо на пальце. Теперь мне не хочется разговаривать о колледжах, в которых мы учились, о нашей работе. Мне хочется перевести разговор на настоящее.
– Так ты женат, – начинаю я.
– Да, – отвечает он и вертит кольцо на пальце, ему как будто надо его коснуться, чтобы удостовериться, что это правда.
– Кто? – говорю я, не добавляя «счастливица».
– Ты ее не знаешь.
К чему утаивать? Разве на этом ланче он не должен повторить, что я его не достойна?
– А, ну ладно, – неловко отвечаю я.
– Послушай, Беттина, я должен перед тобой извиниться.
Наконец.
– За что?
Есть столько всего, за что он мог бы просить прощения. Интересно, что именно он выберет?
– Что винил тебя в любовной интрижке отца.
Так вот что он хотел мне сказать. Избавить меня от чувства вины за что-то, чего я даже не делала.
– Спасибо, Кейп, – сухо говорю я, – но я не вполне понимаю, как девочка десяти или одиннадцати лет могла организовать интрижку между двумя взрослыми людьми, сознательно вступившими в половую связь. Возможно, я была неправа, что тебе об этом рассказала, но в Кардиссе мог появиться кто-то из Грасс-вудс, и ты все равно узнал бы. И тот парень или девчонка не любили бы тебя, как я.
Кейп молчит, но, судя по всему, ему не по себе. Слово «любить» сбило его с толку. Вероятно, его все еще влечет к женщинам, которые его принижают, – как Мередит.
– И вообще, Кейп, не понимаю, почему ты решил извиняться сейчас?
Он подается вперед, ему хочется выговориться.
– Полгода назад я был на вечеринке в клубе Йельского университета.
Ага, «лига плюща». Значит, Кейп исполнил обещания, которые давал на дисциплинарной комиссии Кардисса: натаскивал отстающих, улучшил оценки, превосходно играл в лакросс.
– Это было за два месяца до нашей с Лолли свадьбы.
«Лолли-лолли-пропололи…» – хочется пропеть мне. Но я знаю, что это, скорее всего, сокращение от Люсиль, Изольды или чего-то равно претенциозного. Но в конечном итоге мне все равно.
– Так вот, – продолжает Кейп, – тем вечером в клубе я столкнулся с Анной. Девушкой, с которой встречался целых два года и которая в конечном итоге меня бросила, потому что, по ее словам, я недостаточно интеллектуал. Я старался читать Вирджинию Вульф и Фолкнера, но она все равно не пожелала взять меня назад. Получив диплом, она уехала в Тибет и занималась там… Ну… чем-то, чем там занимаются выпускники Йеля… Тем вечером на вечеринке она выглядела как никогда свежей: никакого макияжа, простое голубое платье. Я решил, она ищет потенциальных меценатов для какого-то благого дела, за которое в тот момент ратует. Я рискнул к ней подойти и пригласил вместе пообедать. Есть мне не хотелось, я просто хотел побыть с ней немного. С вечеринки мы уходили последними. Я чуток перепил, и мне пришлось схватить ее за локоть, чтобы не потерять равновесие. Я подозвал такси, и когда мы садились, наши коленки соприкоснулись.
История начинает мне наскучивать, я не могу понять, зачем он рассказывает это мне – не кому-то вообще, а именно мне. Наша встреча сегодня случайная или он позвонил мне на работу и какая-то глупая практикантка проговорилась, где меня искать? Мне хочется сказать: «Давай уже поскорей, мать твою», но он как будто твердо решил не опускать ни единой детали:
– Пока мы ехали в такси, я попытался ее обнять, совсем как тогда, когда нам было по двадцать. Я все еще был под хмельком, поэтому промахнулся и поцеловал ее в губы. Она поцеловала меня в ответ, и мы обнимались прямо в такси.
– И?.. – спрашиваю я, когда он выуживает булочку из хлебной корзинки и начинает намазывать ее маслом.
– И все. Я отвез ее до квартиры и вышел из машины, чтобы немного пройтись и проветриться по пути домой. Когда я пришел, Лолли сидела на диване в моей пижаме «Брукс Бразерс» и заканчивала со списком гостей на свадьбу. Я едва не взял ее за руку и не рассказал ей, что только что произошло, но просто пошел в душ.
– И чего ты от меня хочешь? Дальше поцелуев дело не пошло, и формально ты еще был холост.
Мне хочется расхохотаться от его серьезности, от того, какую чушь он принимает за «всю тяжесть ситуации».
– Мне нужен твой совет, Беттина. Ты всегда была самой умной девушкой, какую я когда-либо знал. А еще тебе известно о романе моего отца. Мне нужно знать твое мнение. Я такой же, как он?
– Будь ты таким же, как Мак, – медленно произношу я, – ты никогда бы мне не рассказал. Ты не втягивал бы третьи лица в свои романы, которых у тебя, кстати, нет, – если ты только не хочешь попасться. Не рассказывай Лолли. Одна ошибка не стоит того, чтобы рушить брак.
– А если я снова оскользнусь?
