— Верблюд — это что?
— Ну ладно, не верблюд, а лошадь. — Он заржал, в Вей-Вень расхохотался.
— Лошадка, скачи!
Куань сделал несколько шагов, но остановился.
— Нет, эта лошадка старая, она устала. И ей не хочется убегать от мамы-лошадки.
— Кобыла, — поправила я. — Это называется не мама-лошадка, а кобыла.
— Как скажешь.
Они с Вей-Венем двинулись вперед. Куань сперва взял было меня за руку, и мы даже прошли так несколько метров, но Вей-Вень опасно накренился, и Куаню пришлось придерживать его. Вей-Вень раскачивался и вертел головой. Вскоре он понял, что оттуда, сверху, все выглядит совсем иначе.
— Я самый высокий! — Он улыбался во весь рот, сам себе, как умеют только трехлетки.
Мы добрались до вершины холма. Прямо перед нами, чуть ниже, раскинулись бесконечные рощи фруктовых деревьев. Ровные, точно по линейке вычерченные ряды одинаковых белых шариков на коричневой земле и сгнившей прошлогодней листве, сквозь которую пробивалась трава.
Всего в паре сотен метров от нас виднелся лес, темный и разросшийся. Людям от него не было никакой пользы, поэтому его собирались вырубить и посадить на его месте плодовые деревья.
Я повернулась. На севере ряды фруктовых деревьев тянулись до самого горизонта. Длинные линии, три ряда, потом дорога, потом опять три ряда. Я читала, что в прежние времена люди — их называли туристами — специально приезжали весной издалека, чтобы увидеть подобное зрелище. Приезжали только ради цветущих фруктовых садов. Красиво ли это? Я не знала. Это была моя работа. Каждое дерево означало для меня труд, долгий и изнуряющий. Глядя на деревья, я думала, что вскоре на них появятся фрукты и нам придется вновь лезть наверх. Осторожно, как и во время опыления, срывать каждую грушу и заворачивать ее в бумагу. Беречь плоды, словно те сделаны из золота. Бесконечное, непреодолимое множество груш, деревьев, часов, лет.
Однако сегодня мы пришли именно сюда. Потому что мне так захотелось.
Куань расстелил на земле плед, и мы разложили еду. Вей-Вень ел торопливо и весь выпачкался. Как правило, ел он быстро и мало, считал это занятие скучным, и еда ему не нравилась, хотя, если ему хотелось вдруг добавки, мы всегда готовы были поделиться с ним своей порцией.
Когда очередь дошла до консервированных слив, малыш успокоился — может, оттого что мы с Куанем молчали. Мы поставили баночку на плед, Куань воткнул в крышку консервный нож, медленно открыл банку, отогнул крышку в сторону, и мы увидели под ней желтые круглые плоды, источавшие легкий сладковатый запах. Я осторожно подцепила вилкой одну сливу и положила ее на тарелочку Вей-Веня.
— Что это? — спросил он.
— Слива, — ответила я.
— Я не люблю сливу!
— Ты сначала попробуй.
Наклонившись над тарелочкой, он лизнул кончиком языка сливу. На секунду задумался. И улыбнулся. А потом, словно голодный щенок, затолкал в рот целиком. В уголках рта выступили капельки сока.
— Есть еще? — спросил он, не успев прожевать.
Я показала ему баночку. В ней было пусто. По одной сливе каждому, и больше не осталось.
— Забирай мою. — Я переложила свою сливу на тарелку Вей-Веня.
Куань укоризненно посмотрел на меня.
— Тебе тоже нужен витамин С, — тихо проговорил он.
Я пожала плечами:
— Съем одну — и захочется еще. Лучше уж вообще не начинать.
* * *
— Ясно. — Куань улыбнулся и наклонил свое блюдце, так что теперь и его слива лежала перед Вей-Венем.
Всего две минуты — и Вей-Вень расправился с фруктами и вскочил. Теперь ему хотелось забраться на дерево.
Мы попытались остановить его:
— Ты сломаешь ветку.
— Нет! Хочу!
Я открыла рюкзак — хотела отыскать тетрадь и ручку.
— Давай-ка лучше поиграем в числа.
Куань закатил глаза. Вей-Вень, похоже, вообще пропустил мои слова мимо ушей.
— Смотри, лодка! — Малыш поднял с земли щепку. — Отличная лодка! — согласился Куань. — А вот и море, — он показал на лужу неподалеку.
— Да! — обрадовался Вей-Вень и побежал к луже.
Я молча убрала тетрадь в рюкзак и отвернулась. Куань погладил меня по голове:
— День сегодня длинный.
— Уже середина дня.
— Иди сюда. — Он потянул меня вниз, на плед. — Смотри, как хорошо — просто лежишь и не думаешь ни о чем.
Я вдруг заметила, что улыбаюсь.
— Ладно.
Он взял меня за руку и осторожно сжал ее, а я в ответ осторожно сдавила его руку. Он снова сжал мою руку. Мы рассмеялись. Сегодня, когда вокруг никто не бормотал, здесь было совсем тихо.
Я перевернулась на спину и потянулась, не боясь, что перерыв вдруг закончится и мне надо будет возвращаться к работе. В глаза било солнце. Я прикрыла один глаз, и мир стал плоским. Яркая голубизна неба слилась с белыми цветами дерева над нами. Все вокруг словно лишилось объема. Небо просачивалось между лепестками, и со временем фон и передний план поменялись местами. Небо превратилось в голубой дырявый ковер, брошенный на белую поверхность.
Я закрыла глаза, по-прежнему сжимая теплую руку Куаня, неподвижно лежавшего рядом. Мы могли бы обсудить что-нибудь. Могли бы заняться любовью. Но нам обоим просто хотелось лежать вот так. Неподалеку, пуская по луже кораблики, лепетал Вей-Вень. Вскоре мне захотелось лечь поудобнее. Лопатки больно упирались в землю, позвоночник ныл, я перевернулась набок и подперла голову рукой. Куань спал, тихонько похрапывая. Разреши ему — и он проспит так неделю. Мой муж всегда был чересчур худым и бледным, его телу вечно всего не хватало. Спал он меньше, чем ему хотелось, а ел так мало, что полученных калорий недоставало. Несмотря на это, работал он дольше меня и никогда не жаловался. Он всегда был полон радости.
Как же здесь тихо… Когда вокруг не было других людей, тишина казалась особенной. Даже Вей-Вень умолк и забросил кораблик. Ветер стих, и я утонула в тишине и пустоте.
Я резко села. Где он? Я повернулась к луже. Коричневая жижа весело блестела, но Вей-Веня возле нее не было.
Я встала.
— Вей-Вень! — Ответа я не дождалась. — Вей-Вень, ты где?
Натолкнувшись на стену из тишины, мой крик умолк всего в нескольких метрах от меня. Я сделала несколько шагов в сторону. Отсюда мне было лучше видно окрестности.
Его нигде не было.
— Вей-Вень?
От моих криков проснулся Куань. Он поднялся и тоже начал оглядывать окрестности.
— Ты его видишь?
Он покачал головой.
Лишь сейчас я осознала, насколько огромен этот сад. И насколько здесь все одинаковое. Бесконечные ряды грушевых деревьев. И больше никаких ориентиров. Только солнце и лес. И где-то там — наш трехлетний малыш…
