«Чудны твои дела, Господи! – думал Григорий, разглядывая сквозь окно низкое московское небо. – Кто бы мог подумать, что та давняя история будет иметь такое продолжение».
– Арсений Петрович просит вас зайти, – сказала секретарша, выходя от начальника, и уже по-иному, с каким-то любопытством глянула на Григория.
«Выходит, что и здесь меня вспомнили», – подумал Григорий, открывая дверь в кабинет.
Дудко мельком глянул на Григория, затем, словно раздумывая, постучал пальцами по столу.
– Мы вас возьмем с испытательным сроком, – сказал он. – Нам нужны работники пера. Но запомните, у нас здесь все же не кабина вертолета, здесь нужны мозги.
– А что, по вашему мнению, вертолетчики без мозгов?
Пряхин уже пожалел, что пришел сюда. Нет, он не ждал, что его возьмут под ручки, усадят в кресло и спросят: «чего изволите?» Как говорится, не тот случай. Едва увидев Дудко и вспомнив все, что было связано с этим человеком, он понял: мимо него и муха не проскочит.
– Я бы хотел напомнить, что за вас хлопотал уважаемый человек, – медленно, но с особым металлом в голосе, точно говорит не ему, Пряхину, а кому-то еще невидимому, – сказал Дудко. – И мы это учитываем.
Затем нажал на столе какую-то кнопку.
– Жанна Андреевна, не могли бы вы зайти ко мне?
Через минуту в кабинет не вошла, а влетела красивая, одетая во все красное молодая женщина. Каблучки выбили по паркету цокающую пунктирную строчку. Она мельком, по ходу, глянула в сторону Пряхина, по-хозяйски уселась в желтое кожаное кресло, ладонью встряхнула на затылке копну светлых, завитых крупными кольцами волос.
«Вот на нее-то действие армейских уставов и других норм внутреннего распорядка в киностудии не распространяется, – подумал Пряхин. – Работать здесь от подъема до отбоя, высчитывая каждый шаг! Нет уж, увольте», – решил Пряхин, и от этой мысли ему стало легче и свободнее.
От присутствия Жанны Андреевны в кабинете стало светлее, все мгновенно преобразилось, приобрело домашний вид, и даже хмуро глядящий с портрета Дмитрий Медведев, казалось, заулыбался в обе щеки.
– Жанна Андреевна Королева, режиссер и художественный руководитель студии, – с уважительными нотками в голосе представил ее Дудко.
– Жанна Андреевна, как там у нас со сценаристами? – уже другим, пониженным, голосом спросил он.
– Арсений Петрович, хорошие сценаристы на дороге не валяются, – засмеялась Жанна Андреевна. – Ищем.
– Вот, нам порекомендовали Григория Ильича, – Дудко заглянул в лежащие перед ним бумаги, – Пряхина.
– Поговорите с ним, дайте ему задание. Посмотрим.
– Хорошо, – улыбнувшись, сказала Жанна Андреевна, – но я сегодня вечером улетаю в Берлин, а после мне надо слетать на Байкал.
– Как скажете, Жанна Андреевна, – с неожиданной торопливостью и угодливостью сказал Дудко.
– Вот что! Пойдемте ко мне, – повернувшись к Пряхину, сказала она, – там и поговорим.
– Передавайте привет Эрику Петровичу! – уже вслед негромко крикнул Дудко. – Удачной ему охоты.
– Передам-передам! – быстро отозвалась Королева. И уже в приемной, когда за ними закрылась дверь, вздохнула. – Ох уж эти горе-охотники! В глаза бы их не видела.
Этот вздох не стал для Пряхина новостью. Как правило, многие женщины недолюбливают охоту и охотников. Но здесь, судя по всему, речь шла о муже Королевой.
– Откуда вы знаете Толстых? – неожиданно спросила Королева, когда они с Григорием зашли к ней в кабинет.
– Я его знаю давно. Вместе работали в Забайкалье, я возил геологов в Чару.
– Вот как! И что же вас подвигло писать сценарии?
– Я любил читать книги.
– Ну, это понятно. И что, вы прямо за штурвалом начали писать?
Пряхин окинул взглядом кабинет Королевой. На окне было много цветов: кактусы, фиалки, орхидеи. Небольшой столик, компьютер, удобное кресло. И неожиданно он увидел в углу на тумбочке в голубой вазе засохшие цветы бессмертника.
– Это мне муж передал, – поймав его взгляд, сказала Королева. – Он привез откуда-то из тайги, – и, помолчав немного, добавила, – выходит, начали писать, не выпуская из рук штурвала.
– Да, я включал автопилот, брал в руки карандаш и вперед, – в тон Королевой сказал Григорий. – Но я хоть синопсис не путаю со скепсисом, хоспис с хостингом, а контент с контингентом.
– Вы такой грамотный?
– Образованный, – поправил Григорий. – Как говорил мой отец, не можешь считать до десяти, тогда думай лопатой или иди в армию и занимайся строевой подготовкой. «Дураков не бывает, их назначают», – так любил говорить генерал Лебедь.
– Кстати, вы пишите сами или делаете ремейки? – приподняв брови, неожиданно спросила Королева.
– Я еще со школы не любил списывать.
– Замечательно. Вот вам рукопись. По сюжету террористы пытаются похитить нашего ученого-физика, изобретателя ядерного чемоданчика, а после хотят шантажировать бомбой весь мир. Принес ее какой-то офицер-фантаст.
– Помню одного такого, – засмеялся Пряхин. – На груди его могучей одна медаль висела кучей.
– Не все же в армии занимаются строевой подготовкой, – с еле заметной иронией заметила Королева. – Как говорил любимый вами Лебедь, оставьте свои шутки для девочек без погон.
– Извините, если что не так, – сбавил обороты Пряхин. – В армии говорят: летящий лом не остановишь.
– Здесь у нас не армия, – сухо заметила Королева. – Лому мы найдем другое применение.
Жанна Андреевна посмотрела в окно, точно размышляя, как ей поступить с Пряхиным дальше. Затем взяла со стола рукопись, полистала ее.
– Арсению Петровичу рукопись понравилась. Сказал, что можно попробовать для кино. Прошу вас прочитать сей роман, – при этом Королева сделала ударение на первом слоге, – и написать по нему синопсис. Описания, длинноты надо убрать.
– Понятно, нужен экшен.
Она быстро глянула на Григория.
– Вы говорите по-английски?
– Мне приходилось работать за границей, – пояснил Григорий. – Еще немного владею бурятским. Но перевожу только со словарем.
– О, да вы настоящая находка! – протянула Королева и уже с подчеркнутым интересом посмотрела на Пряхина.
– И в какой же стране вы работали?
– В Непале.
– Переводчиком?
– Зачем? Вертолетчиком.
– Вот как! И что дальше?
– Дальше была Сагарматха.
– Что это такое?
– В переводе с непальского «Мать богов». Еще ее называют Джомолунгмой, Эверестом. Гора, имеющая три названия. Самая высокая точка на Земле.
– И что вы на ней делали?
