Чем ближе Топ подходил к зимовью, тем больше замедлял шаг. На прилавке, около избушки, «нет живого места». Все утоптано медвежьими следами. Но не ясными, как на глине или взрыхленной земле. А какими-то непонятными, как «мягкий, набитый» след соболя на сбежке. Маленькие, большие, длинные, короткие тропки. На открытых местах, кажется, зверь катался на спине. Возможно, начал линять и выбивал из шкуры старую шерсть. По размерам «босых ног» зверя ясно, что здесь живет старый хозяин. Его друг, которого Топ прикормил в старой кедровой колодине.
В этом году зверь тоже ждет, когда человек придет и принесет что-то сладкое и вкусное. Вполне возможно, что зверь уже услышал приближение человека и теперь на некотором уважительном расстоянии чувствует и слушает знакомые шаги.
Как это бывало ни раз, заслышав Топа, медведь с шумом уходил в скалы. Давая о себе знать: нарочито срывал на осыпи камень, хрустел сучками, валил сушину. Иногда даже негромко стонал. В общем, не таился. Как будто приветствовал человека: «А, это ты… Ну, здорово. С твоей избой все нормально, я за ней следил. Принес мед, что обещал? Положи в колодину, я потом, ночью, заберу». Или еще что-то в этом роде.
Но сегодня было все по-другому. Не так, как обычно. Никто не уходил в гору, не стонал и не швырял камни по россыпи. Присутствие зверя исходило от… избы. Какой-то непонятный, негромкий металлический звук. Может, зверь лапами бил по жестяной печке. Или грыз кастрюлю. Что, в общем-то, равнозначно: медведь залез в зимовье.
Его предположения подтвердились, как только Топ подошел на близкое расстояние к избе. С небольшой горки хорошо видно притулившееся, спрятанное в пихтаче зимовье. И – «порядок» на поляне, перед сенями, который можно сравнить с очередным переездом, когда хозяева, в суматохе выкидывают на улицу старые ненужные вещи.
Сравнение было достаточно верным, точнее не придумаешь. Вся хозяйственная утварь, что Топ принес в зимовье за последние два года, валялась под открытым небом. Некоторые вещи, такие как спальник, можно было различить лишь по полосатому окрасу рваных кусков да «ватной перенове» на зеленой траве. То тут, то там валялись еще какие-то необходимые в промысловой жизни железяки. Топ не стал долго присматриваться.
В его сознании закипела горькая обида на лохматого друга: «Вот, знал же: сколько волка ни корми, все одно…» Обида быстро переросла в злость: «Ах, так, ну, тогда и я так…» Стоило только представить, сколько продуктов, скарба, охотничьего снаряжения сейчас «пущено на ветер», как руки сами сдернули с плеча ремень ружья. Топ уже знал, что минута расплаты наступила. И от этого никуда не деться.
Медведь был там, в избушке. Доносились характерные звуки возни, сопение, которое могло быть произведено только довольным зверем, поедающим какое-то лакомство. Топ с сожалением вспомнил, что в бочонке оставалась пара килограммов сахара, сколько-то сухарей, крупы, да еще что-то… Сразу все не упомнишь. Всего около двадцати килограммов всевозможных запасов.
«Ах, злодей! Уж я ли тебя не потчевал? Повидло приносил, сахар. Ничего жалко не было, ешь, да не трогай лишнего», – шептал Топ гневными губами, осторожно подкрадываясь к избе за стволами деревьев.
Лучше всего, конечно, стрелять под некоторым углом, не сбоку, не в грудь зверя. А так, чтобы медведь находился к нему вполоборота. При таких условиях больше вероятности «осадить» его с первой пули. Второй может и не быть… Разное бывает. Для этого надо пройти еще полтора десятка метров, встать вон за тот наклонившийся кедр, приготовиться, тогда можно и «позвать».
«Тулка» готова давно. В обоих стволах ружья всегда стоят пули Коли Левши. Правая рука заученно проверила правый карман, в котором лежат еще пять патронов. Стоит протянуть ладонь – и очередной заряд в руке.
Топ осторожно подошел и встал за стволом кедра, перевел дыхание. Кажется, зверь не слышит его. Условия благоприятствуют его движению. Мягкая земля «топит» постановку шагов. Молодая трава еще не «умеет» шуршать. Легкое атмосферное течение освежает лицо, относит все запахи назад. Лучшего случая для бесшумного подхода к зверю у Топа, возможно, еще не было. До зимовья около двадцати метров. Может, чуть больше. С такого расстояния можно смело целиться в шею зверя.
От наклоненного кедра хорошо видно все, что находится в сенях: развороченная поленница дров, оборванная полка, капканы на полу, дверь с петель сорвана. В жилище человека «наведен» обыкновенный, «медвежий порядок». Внутри избушки видимость намного хуже. Какая-то неясная серая муть, непонятное движение. Окно в зимовье слишком маленькое, чтобы дать более ясную оценку происходящему. Однако Топу этого не надо. С выбранной позиции отлично видно медвежью голову, которая равнодушно, невозмутимо-спокойно лежит на бревенчатом пороге зимовья.
Медведь Топа не видит, это факт. Лежит себе этакий увалень с довольной мордой, как у себя дома, в берлоге. Сопит и в ус не дует. Даже правую лапу подложил, чтобы мягче было. Туловище – внутри зимовья, а морду – на улицу, чтобы лучше воспринимать окружающий мир, заметить опасность вовремя. Но неожиданного появления Топа медведь не почувствовал.
По равнодушному виду зверя видно, что он сыт, доволен и бесконечно счастлив. Морда вытянута, поросячий нос подрагивает, глаза закрыты, правое ухо завалилось вперед, левое – вбок. В какие-то моменты зверь скалит клыки, недовольно хрюкает, дергает лапой. Впрочем, как дергает лапой, не видно, просто мотает головой. Вот медведь поднял голову, посмотрел назад, довольный, рыкнул и опять положил ее на порог. Выказал свое настроение: «Не мешайте мне, я хочу спать!»
Присмотреться бы Топу, понять, почему медведь скалит клыки да довольно сопит носом. Подождать какое-то время, точнее оценить обстановку – и все было бы по-другому. Но нет же. Все торопливость: видишь зверя – стреляй скорее, а то убежит! Раз взвел курок – значит возврата нет. Да и чувство непонятной злобы будоражило разум. От наглого поведения медведя, разоренной избы кровь кипела: «Надо наказать!» Вот уже планка ружья «опустилась» точно под ухо. А указательный палец давит на спусковой крючок.
Ударил выстрел. Бездымный порох «Сокол» жарким маревом «растворил» поляну. Привычно толкнуло в плечо. Громкий выстрел заметался в скалах.
Топ видел, как сорвался зверь, отпрянул назад, в избу, и тут же мешком вылетел на улицу. Правая сторона головы в крови, ухо болтается, оторвало пулей. Вздыбился на задние лапы, носом крутит, мотает головой, машет лапой, стараясь унять рану. Хочет понять, что произошло. Через мгновение, конечно, понял, что попал под выстрел человека, хочет увидеть своего врага.
Пока грохотал выстрел, торопливо перезарядил ружье. Не бьет вторым выстрелом, хотя левый курок взведен. Помнит заповедь старых охотников: «Всегда береги вторую пулю, если есть время перезарядить стреляный патрон. Она тебе всегда пригодится». Кажется, что проще высадить еще один заряд? Что будет, если и со второго выстрела медведь не завалится?
В поединке все решают не секунды, а мгновения. Если после первого выстрела зверь не понимает, откуда по нему стреляют, то после второго он уже оценит ситуацию молниеносно. Это хорошо, коли медведь бросится бежать. А если захочет наказать? А у человека в это время пустые стволы. Чтобы перезарядить хотя бы один патрон, требуется две-три секунды. Поверьте, что расстояние в двадцать метров медведь преодолевает гораздо быстрее.
