Мы ходили в парки, лазали по горам, разведывали дикую местность и любовались водоёмами. Пока Её старый потрёпанный Субару был на ходу, мы каждые выходные проводили за городом.
От чего мы бежали? Однажды я спросил Её об этом. Это был обычный пятничный денёк за несколько месяцев до Её смерти. Тогда я просто кипел от раздражения. Мне хотелось хоть раз отдохнуть в четырёх стенах; я не понимал её манию на скорую паковать чемоданы и уезжать прочь.
Мама улыбнулась, правда, настороженно: «Мы должны по максимуму использовать каждую секунду нашего времени, Магнус».
Получается, она намеренно таскала меня за собой, чтобы обучить принципам выживания в одиночку? Неужели она знала, какая участь ей уготовлена? Нет... это невозможно. Хотя заиметь себе в отцы скандинавского бога было почти так же нереально.
Я поднялся на ноги и принялся мерить комнату шагами. Дышать было все ещё трудно. На каминной полке стояло фото, с которого мне улыбался растрёпанный, беззубый Магнус. Этот легкомысленный восьмилетний ребёнок совершенно не ценил того, что имел.
Я осмотрел книжные полки, где пылились мои любимые писатели-фантасты и авторы ужастиков: Стивен Кинг, Даррен Шэн, Нил Шустерман, Майкл Грант, Джо Хилл; а также мои любимые комиксы: «Скотт Пилигрим», «Песочный человек», «Хранители», «САГА»; вдобавок ещё куча книг, которые я собирался прочитать в библиотеке (совет от профессионального бездомного: общественная библиотека - это настоящий рай на земле. Там есть ванные и оттуда никогда не выгоняют детей, при условии, что они чистоплотные и неконфликтные).
Я вытащил иллюстрированную детскую книгу германо-скандинавских мифов, которую мама читала мне в детстве. Внутри находились простоватые рисунки улыбавшихся мне скандинавских богов, плюс радуги, цветочки и хорошенькие блондинки; а ещё глупые фразочки, типа: «Боги обитают в самом удивительном и прекрасном королевстве на земле», и совсем ни слова о Сурте, который поджигает детские коляски и бейсболит расплавленный асфальт, ничего о волках, что убивают матерей и взрывают квартиры...
Я разозлился.
На кофейном столике лежал блокнот в кожаном переплёте под названием «Техподдержка клиентов».
Я принялся его листать. Первые десять страниц отвели на обслуживание номеров. Далее шёл список телевизионных каналов, почти такой же длинный. Затем я наткнулся на карту отеля, которая была настолько извилистой и фрагментированной, что я так ничего и не понял. Что в действительности меня коробило: там не отметили аварийные выходы, гласившие: ВЫЙДИТЕ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ К ПРЕЖНЕЙ ЖИЗНИ!
Блокнот полетел в камин.
Пока он горел, на кофейном столике появилась его новая копия. Дурацкий зачарованный отель даже не позволял мне должным образом громить его имущество. В ярости я перевернул диван. Кто бы мог подумать, что он покатиться колесом аж в другой конец комнаты и врежется в дальнюю стену.
Я уставился на кучу разбросанных подушек, перевёрнутый диван, потрескавшуюся штукатурку и дымящийся кожаный след на стене. И это все моих рук дело?
Диван не восстановился волшебным образом. Он остался там, куда я его зашвырнул. Г нев покинул меня. Я только что усложнил работу какому-то несчастному работнику вроде Хундинга. Это было несправедливо.
Я зашагал по комнате, размышляя о намерениях Сурта завладеть моим мечом. Хотел бы я думать, что он погиб вместе со мной и также застрял в какой-нибудь дыре. Однако меня грызли сомнения. Оставалось лишь надеяться, что мои друзья (ну и дядя Рэндольф, куда же без него) успели уйти вовремя...
А меч? Куда он запропастился? Обратно на дно реки? Отель «Вальхалла» смог воскресить меня с плиткой шоколада в кармане, но не с мечом в руке. Делодрянь.
Согласно древним легендам, Вальхалла была своего рода раем для погибших в бою героев. Это все, что я помнил. От героя во мне было мало. Я получил пинка под зад и пушечным ядром по кишкам. Проткнув Сурта мечом и сбросившись с моста, я конкретно все запорол. Храбрая смерть? Ха-ха-ха. Я застыл.
Идея поразила меня силой кувалды.
Мама... если кто и умер храбро, то только она. Она защищала меня от...
Кто-то постучал в двери.
Та отворилась и внутрь вошла девушка - та самая, что кружила надо мной во время сражения на мосту, а после тащила через чёрную пропасть.
Только вот теперь на ней не было ни шлема, ни кольчуги, ни светящегося копья. Зелёный платок она обернула вокруг шеи, что позволяло её длинным каштановым волосам свободно ниспадать ей на плечи. Ворот и манжеты её белоснежного платья были расшиты рунами викингов, а с её золотистого пояса свисали топор и связка старинных ключей. Если кратко, она походила на подружку невесты на свадьбе в стиле «Мортал Комбат».
Она бросила взгляд на перевёрнутый диван.
— Мебель тебя чем-то обидела?
— Так значит, ты реальна, - подметил я.
Девушка погладила собственные руки.
— По всей видимости, да.
— Мама. - начал было я.
— Какая я тебе мама, - отрезала она.
— Да нет же. Моя мама. Она здесь, в Вальхалле?
Губы девушки сложились в беззвучную букву «о». Она отвела от меня взгляд и помедлила с ответом:
— Мне очень жаль, но Натали Чейз не является одной из избранных.
— Но она была храброй. Она пожертвовала собой ради меня.
— Верю, -глаза девушки скользили по связке ключей. -Однако будь она здесь, я бы знала. Нам, валькириям, не позволено забирать всех храбрецов. Это сложно объяснить... слишком много факторов, слишком много загробных жизней...
— Тогда где она, если не здесь? Я хочу быть рядом с ней. Я не герой!
Она бросилась в мою сторону, оттолкнув меня к стене так же легко, как ранее я перевернул диван, и приставила локоть к моему горлу.
— Больше никогда так не говори, - прошипела она. - НИКОГДА, СЛЫШИШЬ?! Не вздумай сболтнуть подобную глупость сегодня за ужином.
Её дыхание пахло мятой. Глаза были диво-дивными: то ли темными, то ли светлыми. Они напоминали мне ту ископаемую штуковину, которую носила моя мама - рассечённую надвое половинку моллюскоподобного существа, называемого аммонитом. Оно, казалось, сияло изнутри, как если бы поглотило миллионы лет воспоминаний, лёжа под сырой землёй. Глаза девушки отдавали тем же блеском.
— Ты не понимаешь, - прохрипел я, - я должен...
Она сильнее надавила локтем на моё горло.
— Чего я не понимаю? Твоего горя по матери? То, что мир несправедлив? Или то, что ты застрял там, откуда предпочёл бы бежать, и имеешь дело с людьми, которых бы вовек знать не хотел?
Ответа не последовало. Во-первых, я был в ступоре. Во-вторых, я не мог дышать.
Наконец она отпустила меня и принялась измерять шагами прихожую, скользя по ней безразличным взглядом, пока я давился и откашливался.
