– Последний из темных владык? – пробормотал Томас.
– Говорят, один еще жив, – буркнул монах и перекрестился.
– Жив. – Томас кивнул. – Вексий.
– Эти были худшими из семи родов темных владык, – заявил брат Фердинанд. – Вексии не знали жалости, не давали пощады и несли на себе проклятие Христа.
– Мой отец был Вексий, – признался Томас. – Он не пользовался родовым именем, как не пользуюсь им и я, но я Вексий. Повелитель бог весть каких земель и неизвестно чего.
Брат Фердинанд помрачнел и уставился на Томаса так, будто тот был опасным зверем.
– Так кардинал прав? Ты еретик?
– Я не еретик, – прорычал Томас свирепо. – Просто человек, преградивший кардиналу Бессьеру путь.
Он вложил меч в ножны. До него донесся звук закрывающихся ворот и щелчок засова, и Бастард понял, что Скалли и кардинал ушли.
– Расскажите мне о Малис, – попросил он.
– Малис – это меч святого Петра, – сказал монах. – Тот самый, который он пустил в ход в Гефсиманском саду, чтобы защитить нашего Господа. Меч был отдан святому Жуньену, но темные владыки нашли клинок и, когда их ересь выжгли с лица земли, спрятали, чтобы не достался врагам.
– Спрятали здесь?
Брат Фердинанд мотнул головой:
– Он хранился в могиле Планшара в Каркассоне. Граф Мутуме попросил меня забрать меч, чтобы его не обнаружили англичане.
– И вы принесли его сюда?
– Когда я вернулся из Каркассона, граф был мертв, – объяснил доминиканец. – И мне не пришло в голову ничего другого. Я решил, что безопаснее всего спрятать Малис здесь. – Он пожал плечами. – Тут ей самое место.
– Ей никогда не обрести покоя, – пробормотал Томас.
– Потому что она вернулась в мир?
Англичанин кивнул.
– А ты и впрямь этого хочешь? – подозрительно спросил брат Фердинанд. – Чтобы она упокоилась с миром?
Томас в последний раз обвел взглядом монастырский двор и направился обратно к церкви.
– Я не темный владыка, – бросил он. – Возможно, мои предки были катарами, но я – нет. Однако я все равно исполню их завет – сделаю так, чтобы их враги не смогли воспользоваться мечом.
– Как? – Доминиканец плелся следом.
– Отобрав его у этого выродка Скалли, разумеется, – заявил Томас.
Они вернулись в церковь аббатства. Монахи уходили и гасили свечи, но света хватало, чтобы рассмотреть полуоткрытую раку, помещенную на почетном месте у алтаря. В ней возлежал святой Жуньен – руки скрещены на груди, желтовато-бурая кожа плотно обтянула череп. Глазницы были пусты, а иссохшие губы запали, обнажив пять желтых зубов. Святой был облачен в рясу бенедиктинца, а в руках у него лежал деревянный крест.
– Покойся с миром, – обратился к трупу брат Фердинанд, прикоснувшись к рукам святого. – И что ты сделаешь, чтобы твои враги не смогли использовать Малис? – поинтересовался он у Томаса.
– Сделаю то, что собирались сделать вы, – заявил англичанин. – Я ее спрячу.
– Где?
– Там, где никто не найдет, разумеется.
– Сэр Томас! – окликнул с дальнего конца нефа сэр Реджинальд Кобхэм. – Вы идете с нами!
Брат Фердинанд остановил собиравшегося уйти Томаса, взяв его за руку.
– Ты обещаешь?
– Обещаю – что?
– Что спрячешь ее?
– Клянусь святым Жуньеном, – произнес Томас. Он повернулся и положил правую руку на лоб мертвого святого. Кожа под его пальцами казалась гладкой, как тонко выделанный пергамент. – Клянусь, я сделаю так, что Малис затеряется навсегда, – отчеканил Томас. – Клянусь святым Жуньеном, и если я нарушу это торжественное обещание, пусть он ходатайствует перед Господом обречь меня на муки вечные.
Доминиканец удовлетворенно кивнул:
– Тогда я помогу тебе.
– Молитвой?
– Молитвой, – подтвердил черный брат. – И если ты сдержишь клятву, то моя работа будет исполнена. Я вернусь в Мутуме. Это хорошее место вполне подходит, чтобы умереть. – Старик коснулся плеча Томаса. – Благословляю тебя.
– Сэр Томас!
– Иду, сэр Реджинальд!
Сэр Реджинальд и Томас торопливо сбежали вниз по ступеням храма на мощеную улицу, где стояли две повозки, в которые грузили бобы, зерно, сыр и вяленую рыбу из монастырских запасов.
– Мы – арьергард, – пояснил Кобхэм. – Но это ни черта не значит, потому что в данный момент мы впереди армии принца. Он на холме.
Сэр Реджинальд указал на север, где Томас различил громаду поросшей лесом возвышенности, кажущейся черной в бледном свете луны.
– Французы где-то сзади. Бог весть где, но поблизости.
– Мы сразимся с ними?
– Только Иисус ведает. Думаю, принц предпочел бы оказаться поближе к Гаскони. Провизии у нас маловато. Задержимся здесь дольше, чем на пару дней, обчистим эту местность. Если продолжим идти на юг, французы могут нас обогнать. Они передвигаются быстро. – Все это он сообщил, проходя мимо повозок, которые грузили лучники. – Но убраться отсюда – работенка под стать дьяволу. Французы рядом, а нам нужно перевезти фургоны и вьючных лошадей через реку, не дав ублюдкам напасть на нас. Посмотрим, что принесет утро. Это вино? – Вопрос был адресован лучнику, поднимающему в повозку бочонок.
– Да, сэр Реджинальд!
– Сколько?
– Шесть таких вот бочонков.
– Держите свои вороватые ручонки от них подальше!
– Да, сэр Реджинальд!
– Естественно, все будет наоборот, – буркнул Кобхэм Томасу. – Но нам вино нужно для лошадей.
– Для лошадей?
– В горах нет воды, бедные животные мучаются от жажды. Поэтому мы поим их вином вместо воды. Поутру, конечно, у них будет похмелье, но деремся-то мы пешими, так что это не важно. – Старик вдруг замолчал. – Боже, какая красавица!
Томас подумал, что речь о стоящей рядом с Женевьевой Бертилле, но тут сэр Реджинальд нахмурился:
– Что у нее с глазом?
– Один из кардинальских священников пытался ее ослепить.
– Исусе Христе! Ну и ублюдки встречаются в лоне Церкви! И это его послали заключить мир?
– Думаю, папа предпочел бы, чтобы принц сдался, – пробормотал Томас.
– Ха! Надеюсь, мы дадим бой. – Эти четыре слова военачальник произнес мрачным тоном. – И пожалуй, так оно и будет. Думаю, нам придется. Полагаю, они заставят нас, и мы победим. Хочу увидеть, как наши лучники косят этих ублюдков.
Томас вспомнил пробойник, ударивший в нагрудник Скалли. В Англии изготавливали сотни тысяч стрел, но добротно ли они сделаны? Слишком много погнутых приходилось ему видеть. Сэр Реджинальд полагает, что будет битва.
