– Это герб Дугласов? – с угрозой спросил он.
– Это наисвятейшее сердце Христово, – ответил кардинал прежде, чем Скалли успел открыть рот.
Едва ли Скалли понял вопрос, заданный по-французски. Шотландец к тому времени поднялся и так злобно смотрел на Уорика, что кардинал, испугавшись, что увешанный костями дикарь может начать драку, оттеснил его в толпу монахов, сгрудившихся у алтаря.
– Эти люди, – Бессьер указал на арбалетчиков и латников в ливреях де Лабруйяда, – служат Церкви. Мы выполняем миссию, порученную его святейшеством папой, а вы, – он нацелил обвиняющий перст на графа, – мешаете нам выполнять долг.
– Никому я ни черта не мешаю!
– Тогда покиньте сию обитель и позвольте нам продолжить наши молитвы, – потребовал кардинал.
– Молитвы? – спросил граф и посмотрел на Томаса.
– Убийство, милорд.
– Справедливое наказание! – пророкотал Бессьер. Указывая на Томаса, палец его дрожал. – Этот человек предан анафеме. Он ненавидим Богом, проклинаем людьми и является врагом Матери-Церкви!
Граф поглядел на Томаса.
– Это так? – крайне раздраженным тоном осведомился он.
– По его словам, милорд.
– Еретик! – Кардинал, нащупав слабое место, усилил напор. – Он осужден! Как и эта шлюха, его жена, и та шлюха, прелюбодейка! – Церковник указал на Бертиллу.
Граф посмотрел на Бертиллу, и зрелище, похоже, несколько рассеяло его дурное настроение.
– Этих женщин ты тоже собираешься убить?
– Кара Господня справедлива, неотвратима и милосердна, – заявил Бессьер.
– Этого не будет, пока я тут стою, – воинственно ответил граф. Потом повернулся к Томасу. – Эти женщины под твоей защитой?
– Да, милорд.
– Встань, – велел ему граф. Томас все еще стоял на коленях. – Ты англичанин?
– Истинно так, милорд.
– Он грешник и осужден Церковью, – настаивал кардинал. – Этот человек вне правосудия людского, но подлежит суду Божию.
– Он англичанин, – с нажимом произнес граф. – Как и я. И Церковь не карает сама! Она предает людей мирской власти, а сейчас я и есть эта власть! Я граф Уорик и не стану убивать англичанина во имя Церкви, если только мне не прикажет этого архиепископ Кентерберийский.
– Но он предан анафеме!
На это заявление лорд ответил издевательским смехом.
– Два года назад ваши чертовы священники отлучили двух коров, гусеницу, жабу и всех в Уорике! – воскликнул он. – Вы используете отлучение, как мать березовую розгу для воспитания ребенка. Вы его не получите – он мой, он англичанин.
– К тому же, – тихо промолвил сир Реджинальд Кобхэм по-английски, – теперь нам нужен каждый английский лучник, которого мы сможем найти.
– Так что привело вас сюда… – спросил Уорик кардинала и после намеренно оскорбительной паузы добавил: – ваше высокопреосвященство?
Лицо священнослужителя перекосилось от злобы из-за того, что его лишили вожделенной мести, но прелат взял себя в руки.
– Его святейшество папа послал нас умолять вашего принца и короля Франции заключить мир, – сказал Бессьер. – Мы путешествуем под Божьей защитой и признаны посредниками вашим королем, принцем и Церковью.
– Мир? – Граф буквально выплюнул это слово. – Передай узурпатору Иоанну, пусть уступит французский трон его законному владельцу Эдуарду Английскому. Тогда ты получишь свой мир.
– Святой отец уверен, что произошло уже слишком много убийств, – благочестиво заявил кардинал.
– И ты собирался умножить их число, – заметил Уорик. – Мира не достигнуть, если убивать женщин в монастырской церкви. Поэтому уходи! Принца ты найдешь в той стороне. – Он указал на север. – Кто здесь аббат?
– Я, мессир. – Из погруженной в тень апсиды вышел высокий лысый человек с длинной седой бородой.
– Мне нужны зерно, бобы, хлеб, вино, вяленая рыба. Мне нужно все, что годится в пищу людям и лошадям.
– У нас очень мало запасов, – нервно произнес аббат.
– Тогда мы заберем то немногое, что у вас есть, – отрезал граф, потом снова посмотрел на кардинала. – Вы еще здесь, ваше высокопреосвященство? Я ведь велел вам уйти. Вот и уходите. Этот монастырь теперь в английских руках.
– Вы не можете приказывать мне, – возразил Бессьер.
– Я только что это сделал. И у меня больше лучников, больше мечей и больше воинов, чем у вас. Так что уходите, пока я не разозлился и не вышвырнул вас отсюда.
Бессьер поколебался, но все же счел, что благоразумие выгоднее неповиновения.
– Мы уйдем, – заявил он. Потом махнул своим людям и спустился в неф.
Томас двинулся наперерез Скалли, но обнаружил, что шотландца нет.
– Скалли! – воскликнул Бастард. – Где он?
Аббат указал на спрятанную в тени апсиды арку. Томас подбежал, распахнул дверь, но снаружи не было ничего, кроме полоски залитых светом булыжников мостовой и внешней стены монастыря.
Меч Рыболова исчез.
* * *
Луна, скользящая в прорехах между высокими облаками, давала вместе с факелами достаточно света, чтобы убедиться – двор позади церкви пуст. Волосы на затылке у Томаса поднялись; опасаясь, что шотландец скрывается в засаде в тени, он обнажил меч. Длинный клинок с шорохом вышел из горловины ножен.
– Кто это был? – раздался голос.
Томас, сердце которого заколотилось, быстро обернулся. Заговорил с ним избитый в кровь черный брат.
– Шотландец, – ответил Томас и вновь стал вглядываться в темноту. – Опасный шотландец.
– Малис у него, – равнодушно бросил монах.
Шум в кустах заставил Томаса повернуться, но это была просто кошка, которая спрыгнула с низких ветвей и засеменила в сторону далеких строений.
– Кто вы? – обратился Бастард к монаху.
– Меня зовут брат Фердинанд, – ответил тот.
Томас всмотрелся в него и увидел перед собой старика, морщинистое лицо которого было в крови.
– Как вы поранили нос и губу?
– Я отказался указать, где находится Малис, – признался брат.
– Поэтому они вас избили?
– Это сделал шотландец по приказу кардинала. Потом аббат сказал им, где спрятан меч.
– В усыпальнице?
– В усыпальнице, – подтвердил брат Фердинанд.
– Вы побывали в Мутуме, – с укором произнес Томас.
– Граф Мутуме был моим другом, – ответил монах, – и был добр ко мне.
– И еще граф Мутуме был Планшаром, – сказал Томас. – А семья Планшар – еретики.
– Он не был еретиком, – яростно возразил брат Фердинанд. – Грешником, возможно, но кто из нас не грешен? Но не еретиком.
