– Нет, речь о мужчине, – возразил Томас. – И снег словно избегает его.
– Тогда святой Вацлав? Который король. Говорят, что под его ногами снег таял.
– То был монах, – упрямился англичанин. – На картине, которую я видел, он стоял на коленях на траве, и вокруг был снег, но на нем самом – ни снежинки.
– Где эта картина?
Томас поведал ему о встрече с папой в авиньонском дворце и о древней фреске на стене.
– Тот человек был изображен не один, – закончил рассказ Томас. – Второй монах выглядывал из хижины, а святой Петр протягивал первому меч.
– А… – протянул Левонн с оттенком странного огорчения. – Меч Петра.
Тон священника заставил Томаса нахмуриться.
– Послушать тебя, так это зло. В мече кроется дурное?
Отец Левонн пропустил вопрос мимо ушей.
– Говоришь, встречался с его святейшеством? Как он?
– Плох, – ответил Томас. – И весьма милостив.
– От нас требуют молиться о его здоровье, что я и делаю, – пробормотал священник. – Это хороший человек.
– Он ненавидит нас, – заметил Томас. – Англичан, в смысле.
– Я и говорю, что он хороший человек. – Отец Левонн рассмеялся, потом снова посерьезнел и продолжил, осторожно подбирая слова: – Неудивительно, что картина с мечом Петра находится во дворце его святейшества. Быть может, ее смысл просто в том, что папство отказалось от использования меча? Фреска показывает, что если мы святы, то должны отказаться от оружия?
Томас покачал головой:
– Там кроется какой-то сюжет. Зачем иначе другому монаху выглядывать из хижины? Почему снег расчищен? Картины рассказывают истории! – Он указал на росписи, украшающие стены храма. – Зачем здесь эти изображения? Да чтобы поведать неграмотным о том, что им нужно знать.
– Тогда этой истории я не знаю, – признался отец Левонн. – Хотя о мече Петра мне слышать доводилось. – Он перекрестился.
– На той фреске у меча было расширяющееся к концу лезвие. Наподобие фальшиона.
– Малис, – едва слышно пробормотал отец Левонн.
Несколько мгновений, считая удары сердца, Томас хранил молчание.
– «Семь темных владык хранят его, – процитировал он стих, который монахи-доминиканцы разносили по всему христианскому миру, – и они прокляты. Тот, кому суждено править нами, найдет его и будет благословен».
– Меч Рыболова, – пояснил отец Левонн. – Это не просто меч, Томас, но тот самый меч. Меч, который святой Петр пустил в ход, к неудовольствию Христа, и потому утверждают, что клинок проклят.
– Расскажи!
– Я уже сказал все, что знаю! – отрезал священник. – Это всего лишь древняя легенда, но говорится в ней о том, что Малис несет на своем клинке проклятие Христа. Если это верно, то она должна обладать воистину ужасной силой. В противном случае разве носил бы меч такое имя?
– И кардинал Бессьер ее ищет, – пробормотал Томас.
– Бессьер? – Левонн пристально посмотрел на англичанина.
– И ему известно, что я тоже ее ищу.
– О Господь милосердный! Томас, у тебя дар обретать могущественных врагов.
Бастард встал с колен.
– Бессьер – это помет Сатаны, – бросил он.
– Это князь Церкви, – с ласковым упреком поправил его священник.
– Князь дерьма, – кивнул Томас. – И я убил его брата буквально в четверти мили от этого места.
– И Бессьер жаждет мести?
– Ему неизвестно, кто убийца брата. Но меня он знает, и станет преследовать, потому что думает, будто мне ведомо, где Малис.
– А это так?
– Нет, но я дал ему понять, что знаю. – Томас поклонился алтарю. – Я забросил наживку прямо ему под нос, отче. Пригласил кинуться за мной в погоню.
– Зачем?
Томас вздохнул.
– Мой сеньор, – начал он, имея в виду графа Нортгемптонского, – хочет, чтобы я нашел Малис. Бессьер, предположительно, ищет то же самое. Трудность в том, что мне неизвестно, где ее искать, отче. Поэтому я намерен быть рядом с Бессьером на случай, если тот меня опередит. Держи врагов еще ближе – разве не мудрый совет?
– Томас, Малис – это идея, – растолковывал отец Левонн. – Идея, призванная вдохновлять верующих. Сомневаюсь, что меч на самом деле существует.
– Но некогда он, надо думать, существовал, – возразил англичанин. – И откуда взялась картина со святым Петром, вручающим меч монаху? Этот монах и должен владеть им! Вот почему мне нужно знать, какой святой изображен коленопреклоненным на очищенной от снега тропе.
– Бог знает, я – нет. Быть может, это какой-то местночтимый святой? Вроде здешнего святого Сардоса. – Он махнул в сторону настенной росписи, на которой святой Сардос, пастух, отгонял волков от Божьего агнца. – Я никогда о нем не слыхал, пока сюда не приехал, и сомневаюсь, что кто-нибудь, живущий далее чем в десяти милях от этого города, что-либо знает о нем! Мир полон святых, их многие тысячи! В каждой деревне найдется святой, о котором больше никому ничего не ведомо!
– Но кто-то должен знать.
– Какой-нибудь ученый – да.
– Мне казалось, отче, что ты – ученый.
Отец Левонн грустно улыбнулся:
– Томас, я не знаю, кто твой святой, зато знаю, что, если твои враги явятся сюда, городу и его добрым жителям придется плохо. Замок, быть может, твоим недругам взять не удастся, но вот город долго не продержится.
Томас усмехнулся:
– У меня сорок два латника, отче, и семьдесят три лучника.
– Недостаточно для обороны городских стен.
– И шевалье Анри Куртуа во главе гарнизона, а его непросто побить. Да и зачем моим врагам приходить сюда? Малис ведь тут нет!
– Кардинал этого не знает. Ты ставишь под угрозу безопасность всех этих добрых людей, – сказал священник, имея в виду горожан.
– Защита этих добрых людей – моя забота и долг Анри. – Эти слова прозвучали строже, чем хотелось Томасу. – Ты молишься, я сражаюсь, отче. И еще мне надо найти Малис. Сначала я пойду на юг.
– На юг? Почему?
– Чтобы разыскать ученого, разумеется, – ответил англичанин. – Человека, которому известны истории.
– Томас, у меня такое чувство, – промолвил капеллан, – что Малис – недобрая вещь. Помнишь, что сказал Иисус, когда Петр вытащил меч?
– «Вложи в ножны меч свой», – процитировал Томас.
– Вот завет Искупителя нашего: оставить оружие! Малис снискала его неудовольствие, поэтому ее не найти нужно, а уничтожить.
– Уничтожить? – переспросил Томас, потом повернул голову, заслышав стук копыт и скрип несмазанных осей, громко доносившийся с улицы. – Мы можем обсудить это позже, отче, – бросил он, стремительно пересек неф, открыл дверь и вышел на слепящий свет весеннего солнца.
