– Ах ты, недобиток! Сейчас я тебя поджарю!
К Илье подбежал красноармеец. Илья спросил:
– Гранаты или бутылки с зажигательной смесью есть?
– Нет.
– Ищи что-нибудь, что гореть может.
Илья нашёл полуприсыпанную доску, а боец – несколько газет и промасленную тряпку.
– Сгодится! Ты винтовку приготовь и за днищем танка смотри, танкисты могут полезть.
Илья разложил под кормовой бронёй, где двигатель, газеты, поджёг зажигалкой, в разгоревшийся костерок подбросил доску, а сверху тряпку. Тряпка занялась быстро, дым от неё удушливый повалил. Илья стволом карабина тряпку подцепил, из-под танка выбрался, бросил её под погон башни. Дым в башню потянуло, экипаж кашлять начал. Илья предупредил бойца:
– Как люки открывать станут – сразу стреляй!
От костра под танком вспыхнула краска, а через некоторое время из моторного отсека вырвалось пламя. Танкисты поняли: счёт пошёл на минуты. Откинулся люк, закричали:
– Нихт шиссен!
Ага, умные нашлись! Им стрелять можно, а нашим нет. Илья вскинул карабин и, как только показался танкист, выстрелил. Если бы не пожар в моторном отсеке, немцы бы отсиделись, поджидая помощь от своих. В танке рация есть, наверняка со своими связались. Бабахнул выстрел. Это пехотинец стрелял по танкисту, пытавшемуся выбраться через нижний, десантный люк. Через несколько минут стало не до танка. К траншее подбегали солдаты, причём не немцы. Другая форма, слышны команды на непонятном языке.
Наши пехотинцы открыли огонь – из автоматов, винтовок, пулемётов. Немцы бы залегли, начали бросать гранаты, короткими перебежками продвигались вперёд. Эти же, понеся потери, сначала залегли, потом побежали назад.
Сначала итальянские военнослужащие, направленные диктатором Муссолини на помощь Гитлеру в СССР, назывались итальянским экспедиционным корпусом, и численность его составляла 54 тысячи человек. Корпус состоял из трёх дивизий – 52-я пехотная «Торино», 9-я пехотная «Пасубио» и 3-я пехотная «Челери». Имели артиллерию на конной тяге, лёгкие танкетки и устаревшие танки «Фиат-600». 17 июля 1942 года численность корпуса возросла за счёт прибытия семи дивизий – 2-й пехотной «Сфорцеска», 5-й пехотной «Коссерия», 156-й пехотной «Виченца» и 6-й пехотной «Равенна» и ещё трёх берсальерских. Корпус переименовали в 8-ю итальянскую армию, численность её достигала 230 тысяч человек к сентябрю 1942 года. Находился корпус в оперативном подчинении немецкой 17-й армии генерала Рихарда Руоффа. Итальянцами командовал генерал Итало Гарибальди. Для действий по прорыву советской обороны 8-й армии были приданы две немецкие танковые дивизии – 298-я и 82-я. Также в армию входили три бригады чернорубашечников-нацистов и Хорватская добровольческая бригада. Армия имела 988 пушек, 420 миномётов, 64 самолёта, 17 тысяч автомашин и 25 тысяч лошадей. Армия участвовала в боях на Донбассе, под Воронежем, на Среднем Дону и в Сталинграде. По какой-то нелепой случайности именно там, где участвовал в боях Илья.
Общими усилиями пехоты и артиллеристов атаку удалось отбить. Илья подошёл к разбитой пушке, посмотрел на погибших и направился к командиру батареи. По пути к одному капониру подошёл, к другому, и везде картина одинаковая – пушки разбиты, причём от одной буквально небольшие железные останки, видимо, в пушку прямым попаданием угодил крупнокалиберный снаряд, не меньше 105 мм – была у немцев такая полевая гаубица.
А на месте землянки комбата только воронка от снаряда. К Илье два бойца подошли:
– Ты из какой батареи?
– Я из автороты.
– Тогда пошли к комдиву.
Обычно комдивом называли командира дивизии, а у них – дивизиона. Штаб артиллеристов располагался в деревушке, в километре от передовой. Не успели к избе подойти, где комдив расположился, а майор уже сам на крыльцо вышел.
– Товарищ майор, разрешите доложить? – вскинул руку к пилотке Илья.
– Докладывай.
– Старшина Сафронов, из автороты. От четвёртой батареи ни одного целого орудия не осталось. Моя машина за позициями батареи стояла. Жду приказаний.
– Машина на ходу?
– Так точно!
– Гони её сюда. Если по дороге батарейщиков встретишь, сажай в кузов.
– Слушаюсь!
Приказ отдан, надо исполнять. Илья до грузовика добрался, а у машины два пехотинца бензин из бака сливают в ведро. Сцепился с ними Илья:
– Вы что же грабежом занимаетесь? Без бензина грузовик – недвижимое имущество! А ну сливайте в бак!
– Нам в бутылки залить. Чем танки останавливать? Посмотри – ни одной пушки целой.
– Ладно, идите.
Пехотинцев понять можно. Если танки снова пойдут в наступление, останавливать их нечем. Из дивизиона осталось две пушки, как слышал он у штаба. В траншеях гранат уже не осталось, как и бутылок КС.
Завёл мотор, дал на холостых поработать немного, поехал к штабу. Сколько ни посматривал по сторонам, а батарейщиков не видел. Не зря артиллеристы «сорокапяток» получили печальное, но точное прозвище «Прощай, Родина!». Солдаты на язык остры, дадут прозвище – не в бровь, а в глаз. И пошло оно гулять по всем фронтам. Причём прозвища давали не только красноармейцы, но и солдаты вермахта. Например, в 1943 году, когда Илья пленного взял, тот про наш штурмовик Ил-2 сказал «цементный самолёт». Илья удивился:
– Почему?
– Сбить трудно, по нему стреляешь, а он летит.
Немцы называли наши «катюши» «сталинским органом» за характерный звук, красноармейцы немецкий шестиствольный реактивный миномёт – «ишаком», тоже за похожий звук.
Глава 2
«Отступление»
В кузов погрузили нескольких раненых, в кабину уселся усатый военфельдшер:
– Поехали!
– Куда?
– В медсанбат, я покажу дорогу.
Да какие на фронте дороги? Одни направления. Прошли два танка на позиции, за ними несколько тягачей с пушками, по их следам другие едут – готова фронтовая дорога. На кочках трясло сильно, раненые от боли матерились, стучали по кабине:
– Эй, не дрова везёшь!
Всё же усатый медик дорогу знал, к госпиталю на окраине села вывел точно. Однако раненых не приняли: шла эвакуация. Их перевозили на железнодорожную станцию. Военврач в белом халате, заляпанном пятнами крови, махнул рукой:
– Езжай на станцию, там бойцы помогут раненых в вагоны перегрузить, потом возвращайся. Надо помочь перевезти, у нас всего две машины, а раненых полторы сотни.
Илья мысленно охнул. В полуторку входило четверо лежачих и двое легкораненых, которые могли сидеть. От госпиталя к станции – укатанная гравийка, добрались быстро. На станции бойцы, явно нестроевые, все в возрасте за полтинник, перегружали раненых в санитарные вагоны.
Илья успел съездить четыре раза, когда на станцию налетели пикировщики Ю-87, прозванные «лаптёжниками» за неубирающееся шасси с обтекателями. Да собственно, и не станция была, а разъезд. И стоял на нём единственный поезд, на крыше и стенках которого крупно красные кресты в белом круге нарисованы. На первых порах наивно полагали, что кресты защитят от обстрелов и бомбардировок, ведь СССР и Германия в своё время подписали международные конвенции. Как бы не так! Не обращали немцы внимания на красные кресты. Вот и сейчас ведущий самолёт свалился в пике, сбросил две бомбы, обстрелял вагоны из курсового пулемёта, взмыл вверх. В пике пошёл следующий самолёт, а поезд уже гореть начал. Из вагонов крики. Санитарки и бойцы, что помогали раненых грузить, попытались хотя бы транспортабельных вывести. Одна бомба попала в вагон, другая во второй угодила. Чёрный дым повалил. Уйти бы эшелону с разъезда – на ходу попасть тяжелее, а состав без паровоза, видимо, после погрузки подойти должен. Кто из раненых уцелел, сами выбираться из вагонов начали, прыгали на насыпь.
