И решил Илья по-быстрому избу обыскать. Разведотделу докладывать о встрече придётся и о ликвидации. Тут одних подозрений мало, иначе самому можно под трибунал угодить. Зашёл в избу, начал обыск, как учили – слева направо. Мебели мало – шкаф, стол, лавка, табуретки, сундук. Обнаружил личные документы – паспорт, военный билет с отметкой о негодности к военной службе, аусвайс, выданный немцами. Причём место рождения убитого – Львов. А не украинский ли это националист? Паспорт взял с собой, сунув его под стельку в ботинке. Посмотрел в окна: на улицах пустынно. Выйдя из избы, вернулся к телу убитого, затащил труп в сарай. Конечно, его обнаружат, когда трупный запах пойдёт, не раньше чем через неделю, когда Илья будет уже далеко. Спокойно вышел через калитку и направился в сторону Щигров, был такой город в Курской области. Там проживали два других агента, которых следовало навестить. И, судя по первому адресу, его маршрут мог преподнести «сюрпризы».
Шёл по памяти, насколько она позволяла. Слуховая у него была посредственной, а зрительная отменной. Посмотрел один раз на лист бумаги, секунд пятнадцать, как на фото снял. Только шёл-то по оккупированной земле. Вошёл в Русаново, первое село от Никитского в сторону города, как двое полицаев остановили. На левом рукаве – белая повязка с надписью «Полиция», на головах немецкие полевые кепи, за плечами – русские «трёхлинейки».
– А ну стоять! Ты кто такой?
– Антон Крюков, господа полицейские.
– Аусвайс!
Илья немецкий документ достал. Бумага настоящая, печати, подписи – всё немецкое. Один полицейский документ изучать начал, второй приказал:
– Покажи, что в узле.
Был у Ильи именно узел при одной лямке. Развязал горловину, показал.
– О! Сало! Тебе оно без надобности!
И полицейский забрал шматок. Вот же суки! Грабёж неприкрытый, а жаловаться некому, полицейские в селе – сами власть. Голову опустил, чтобы глазами себя не выдать. Полицейский документ вернул:
– Иди отсюда!
И долго смотрели вслед. Ничего, через год побегут отсюда немецкие прихвостни! Кого-то настигнет партизанская пуля, кому-то удастся ускользнуть в сорок пятом и обосноваться в Канаде или Аргентине, большинство под суд попадут и будут мотать срок на Колыме, или расстреляют их за злодеяния. Это сейчас, пока германская армия в силе, наступает, они чувствуют себя уверенно. Добраться до Щигров до начала комендантского часа не удалось. Но ещё на мосту остановили немцы. Застава у них тут стояла. И документы проверили, и узел досмотрели, и самого обыскали, даже обнюхали.
Но придираться не стали, отпустили. И город уже виден, а сумерки ложатся. Кому жизнь дорога, дома сидеть должен. Обидно, до Щигров пара километров, станция видна, вагоны, водонапорная башня. А пришлось в поле ночевать. С лесами в Курской области плохо, только редкие рощицы и снегозащитные посадки, чай, не Брянская область, хотя соседи. Улёгся на ночёвку в воронку, подчерствевшего хлеба пожевал. Всё лучше, чем ничего. Ночью несколько раз по железной дороге составы прошли. Что на них – не видно из-за темноты, но вероятно, техника, потому как каждый состав по два паровоза тянут. Наша авиация по ночам не летает, да и днём не видно. К утру подмёрз, туман опустился, промозгло. Как солнце взошло, туман рассеялся, чувствовалось, лету конец, впереди осень с её дождями, слякотью, холодами. Для фронтовиков, которые бессменно в окопах и землянках, время поганое. Немецкие части периодически на отдых отводят, их место отдохнувшие и полнокровные подразделения занимают. А у нас смена возможна, когда от батальонов ввиду потерь неполная рота остаётся, нечем и некем заменить.
На входе в город ещё одна застава. Здесь уже очередь из желающих в город войти. Опять проверка документов, обыск. Когда миновал, стал у прохожих допытываться, где улица Коммунистическая.
Мужчина средних лет, с костылём, сказал:
– Ты бы, мил человек, такое название не упоминал. Ноне она Фридрихштрассе. Услышат полицейские – палок отведаешь. А улица в трёх кварталах отсюда.
Илья поблагодарил. Город провинциальный, практически весь одноэтажный, только в центре двухэтажные здания бывшего исполкома, школы и какого-то заводика. Нашёл улицу, нужный дом с палисадником. Понаблюдать бы за обитателями, а невозможно. На улице никого, он один, как тополь на Плющихе из известного фильма. Если наблюдать, сам объектом для интереса будет. Решил рисковать: постучал в ворота. Калитку открыл мужчина в железнодорожном кителе. Впрочем, неудивительно, агент должен был работать на станции. Транспорт, особенно железнодорожный, был для немцев делом первостатейным. Без подвоза личного состава, техники, боеприпасов, продовольствия ни одна армия вести боевые действия не может. Оккупировав изрядную территорию СССР, превышающую по площади Германию, немцы оказались в трудном положении. Тылы растянуты, для охраны коммуникаций нужны войска. С этой задачей справились, создав полицейские батальоны из аборигенов.
На работу на железной дороге, где всякого со стороны не поставишь, нужны специальные знания: принудительно мобилизовали сотрудников, трудившихся при советской власти. Начальником станции или депо был немец, причём специалист-железнодорожник, а остальные работники – русские. Даже паровозные бригады были из русских, но на локомотивах за ними приглядывали немцы из батальонов по охране тыла. Всё равно для немцев получалось выгодно. Ведь если гнать танки или самоходные орудия своим ходом, то, пока они доберутся до линии фронта, придётся заниматься ремонтом. У гусеничной техники ресурс пальцев гусениц и других деталей невелик – 200–300 километров марша. К концу войны стали выпускать легированные металлы, пробег увеличился, но всё равно не превышал 500 километров. Илья назвал пароль, увидел, как взметнулись в удивлении брови агента. Помедлив, он дал правильный отзыв.
– Пройдёмте в дом, я один ноне, жена ушла в деревню к родне за харчами.
Илья наблюдал за агентом внимательно. Очень часто первое впечатление было верным. Агент – явный технарь, мазут въелся в кожу рук, отмыть невозможно. На крыльце агент обернулся, осмотрел улицу:
– Вы один, товарищ?
– Один.
– Проходите, садитесь.
Илья прошёл, сел на стул. Обстановка скромная, на стене фото – хозяин с женой, ещё семейное фото с дочерьми.
– Товарищ Филимонов, почему от вас сведений нет?
Илья сознательно назвал агента не по псевдониму, а по фамилии. Конечно, не принято, но создаёт более доверительную обстановку.
– Собирал я и к «Андрееву» передавал. Но уже месяц как у него радиосвязи нет. Он так мне сказал.
«Андреев» был псевдоним радиста. Он был вторым адресом в Щиграх, куда должен был наведаться Илья.
– По каким дням вы должны встречаться?
– В экстренных случаях в любое время, а вообще два раза в неделю – вторник и суббота.
Сегодняшний день был как раз вторник. Об «Андрееве» Илья знал, что он и до войны работал банщиком в городской бане, и с началом оккупации профессии не изменил. С приходом немцев баня стала обслуживать гарнизон и проходящие части вермахта. Связь – самое уязвимое звено в разведке. Если разведчик добыл важные сведения и не может передать командованию, грош цена сведениям. К тому же они быстро устаревают. Без радиста все усилия агентуры бесполезны. «Андреев» не был кадровым радистом Красной армии, до войны закончил курсы радистов при Осоавиахиме, и специальность пригодилась.
