А что же требуется от нас? Во-первых, разрешение основать в Испании новую колонию. С этим проблем нет, так как свободной земли много и за новых поселенцев впрягается Буров, который уже присмотрел им место для поселения в районе Картахены. А во-вторых, чтобы безопасно покинуть пределы Черномории и благополучно пересечь Средиземное море, каравану колонистов требуется сопровождение из боевых судов с десантом на борту, ибо неизвестно, какой будет обстановка в империи на момент побега. И тут тоже всё просто. Мы с Семёновым готовы взять на себя эту функцию. Тем более за это нам обещаны новые колонисты, не просто трудяги, а врачи, инженеры, механики и строители, которые по тем или иным причинам, в основном из-за трений с властями, готовы покинуть империю.
Как ни странно, несмотря на серьёзность поднимаемых вопросов, общение было лёгким. Мы понимали друг друга с полуслова и обо всём договорились, ударили по рукам и расстались. Кубанцы и средиземноморцы погрузились на МРК и направились во владения Альянса. Мы же вернулись на «Гибралтар» и начали планировать поход к некогда родным берегам.
38
Туапсе
20.09.2074
Ночь. Возглавляя строй кораблей, «Ветрогон» шёл в порт. На море спокойно, а вот на берегу – нет. Невдалеке от фрегата, всего в двух милях, город Туапсе. Там шёл бой, и мы тоже готовились к сражению…
Пока мы собирались в поход, строили планы, а затем пересекали Средиземное море, проходили проливы и двигались по Чёрному морю, у нас на родине произошли большие изменения. Император давил сопротивление всех, кто посмел выразить недовольство новыми налогами и репрессиями. Действовал Илья Симаков жёстко, можно даже сказать жестоко, и ему прилетела ответочка. Две группы злоумышленников, наёмники олигархов или диверсанты иностранных держав, точных сведений по этому поводу не было даже спустя три недели, атаковали имперский Генштаб и дворец государя. При отражении нападения использовалось тяжёлое вооружение, вплоть до танков и бронемашин, что повлекло за собой многочисленные жертвы. Во время сражения погибло более двухсот человек, половина гражданских, и в самом центре столицы сгорело несколько зданий. Но, самое главное, погиб старый Симаков, единственный человек, который мог обуздать императора, а Илья Первый уцелел. И стал налево и направо махать мечом возмездия, не разбираясь, кто прав, кто виноват.
Репрессии быстро приобрели массовый характер. Были сформированы имперские карательные отряды во главе с фанатичными «имперскими соколами», и в течение нескольких дней в тюрьмы и пыточные подвалы отправилось почти пятьсот человек. Это только начало, дальше – хуже. Поселения, которые подняли мятеж против властей, выжигались, и все, кто был пойман с оружием в руках, пусть это даже топор для колки дров, вилы или дубина, расстреливались. Так император хотел показать свою абсолютную власть и запугать «неблагодарный народ». Однако страх дал совершенно обратный результат: сопротивление селян возросло, а помимо того, к ним присоединились рабочие крупных городов. Всего за неделю империя погрузилась в пучину хаоса, и к столице стали стягиваться войска. Соответственно, ослабло прикрытие приграничных районов, и произошло ещё два крупных мятежа. Сначала поднял восстание Ростов-на-Дону, а затем перешли к боевым действиям горцы Северного Кавказа. Причём первым помогали закрепившиеся в Воронеже тульские крестоносцы, а вторым – недавний враг Новоисламский халифат.
С каждым днём положение империи, которая ещё полгода назад казалась несокрушимым монолитом, ухудшалось. Требовалось принять ряд срочных мер, дабы преодолеть кризис, отбить вторжение алчных соседей и восстановить в государстве мир. Лично я, окажись на месте Ильи Симакова, отдал бы под суд половину бесполезных столичных лизоблюдов и объявил бы народу, что именно они являлись виновниками репрессий, а потом призвал бы к оружию всех «старых гвардейцев» и показал бы крестоносцам, новоисламцам и наиболее яростным мятежникам «кузькину мать». Именно так я поступил бы как король. Но каждый на своём месте. У меня в голове одно, а у Ильи Симакова – совершенно другое. «Старая гвардия», которая возвела его на престол, давно уже не в чести, и многие ветераны оказались по другую сторону баррикад, перешли на службу к олигархам, подались в разбойники или стали полевыми командирами восставших. Император полностью полагался на свою новую гвардию, «имперских соколов», и не собирался идти на уступки народу. И к тому моменту, когда флотилия из Испании добралась до Туапсе, вся страна была объята огнём пожарищ гражданской войны.
По предварительному плану, составленному олигархами, суда переселенцев должны были находиться в туапсинском порту, который будет взят ими под негласный контроль. То есть внешне всё должно быть как и прежде: обычный мирный город, в порту кипит работа. Однако все чиновники и полицейские под контролем олигархов, куплены с потрохами. На борт судов грузятся припасы и люди. После чего мы, стараясь не вмешиваться во внутренние разборки империи, берём флотилию переселенцев под охрану и уходим в Испанию, а как олигархи будут оправдываться перед императором (при условии, что Илья Симаков сохранит власть), нас не касается. Вроде всё просто, тем более что имперский флот покинул черноморские порты и выдвинулся в Азовское море, дабы осуществить десантную операцию против донских мятежников, а регулярные армейские соединения направились в Краснодар. Нам никто не должен был помешать, препятствий нет. Но произошло то, чего никто не ожидал. Гражданской войной на Кубани решил воспользоваться ещё один сосед, до недавнего времени более-менее верный имперский союзник. Кто бы вы думали? Правитель Трабзона Осман Гюнеш.
Турки, конечно, следили за тем, что происходило в Черноморской империи, и были обеспокоены ростом могущества славян. Однако до поры до времени старались казаться друзьями. Гюнеш ждал удобного момента, чтобы нанести удар, и, как только имперский флот оставил Туапсе, он его нанёс. На баркасы и катера, на шаланды и яхты, на древние рыболовные и транспортные суда, которые имелись в распоряжении Трабзона, погрузилась турецкая армия, почти три с половиной тысячи воинов. К туркам присоединились наёмники и добровольцы Новоисламского халифата. Это ещё полторы тысячи воинов. По нынешним временам войско огромное, и оно направилось к Туапсе и Сочи. Гюнеш собирался под шумок разграбить причерноморские поселения империи и сделал свой ход.
Турецкий флот начал высадку за два часа до подхода испанской флотилии к имперским берегам, об этом нам сразу сообщил Ефим Баринов, главный координатор между нами и переселенцами. На побережье начались бои. В Сочи турок встретил пограничный батальон, а в Туапсе дружины олигархов, полиция и местное ополчение. Выстоять против вражеских десантников имперцы не могли, слишком неравны силы, и мы оказались перед выбором: если план полетел к чертям, проще всего отступить и не вмешиваться в чужую войну, вернуться в Испанию, списать транспортные расходы и сделать вид, что ничего не было. Вот только мы в большинстве своём сами бывшие имперцы, у нас есть претензии к Илье Симакову, но понятие родины для нас не чуждо, и бросать на произвол судьбы тысячи людей не хотелось. Подло это и бесчестно. Поэтому на военном совете, который я провёл на борту «Ветрогона» с командирами кораблей и морпехами, было принято решение вмешаться и дать наглым туркам отпор. За это отдали свои голоса семнадцать офицеров, против высказались только двое, воздержался один.
