А закончил Сбыховский свою речь словами о воле императора…
Я молчал. Семёнов и Буров тоже не спешили вступать в разговор. Прошло три минуты, и генерал-губернатор не выдержал:
– Почему молчите, господа?
Ему ответил Буров, который был на удивление спокоен. По крайней мере, внешне, а поскольку я его отлично знал, то был уверен, что он, как и я, в бешенстве.
– Мы всё слышали, господин генерал-майор. Однако указ не подтверждён нашим непосредственным куратором генералом Ерёменко.
Сбыховский развернул лист указа к нам лицевой стороной:
– Разве императорской печати и подписи недостаточно?
Буров пожал плечами:
– Печать и подпись можно подделать. А вы знаете порядок. Сначала старое ведомство уведомляет подчинённых, а затем они переходят в подчинение нового руководителя. И в указе не совсем корректно обозначена моя персона. Если забыли, я напомню, что у меня с империей особый договор, который ограничивает власть государства на моих землях.
– А может, вам ещё переговоры с государем организовать?
– Это лишнее. Министра имперских колоний достаточно.
– Хорошо, будет вам разговор, – кивнул генерал-губернатор. – Но я хочу получить ответ прямо сейчас. Если Ерёменко подтвердит указ, вы подчинитесь?
– Конечно, – махнул рукой Кара.
– Вы? – Сбыховский посмотрел на Семёнова.
– Я офицер его императорского величества и принимаю указ, – ответил он. – Однако после разговора с Ерёменко.
– А вы? – Столичный генерал обратился ко мне.
Мне хотелось встать, подойти к нему и врезать ногой в жирное брюхо, а потом пинать тушу и попутно разъяснять, что плевать я хотел на его губернаторство, на указ непонятно что возомнившего о себе императора и всех столичных чиновников. Но я последовал примеру Бурова и Семёнова:
– Воля императора – закон. Хотя сразу предупреждаю, что считаю этот указ несправедливым и буду его обжаловать.
Наверняка Сбыховский решил, что уже одержал победу. Поэтому самодовольно улыбнулся:
– Это ваше право. Объявляю часовой перерыв. Затем снова встретимся. За этот срок вы успеете переговорить с Метрополией.
Показывая, что разговор окончен, Сбыховский отвернулся. Мы покинули помещение, вместе с нами вышел Миронов. Все последовали за Семёновым, который направился в радиоцентр, и, когда мы оказались на свежем воздухе, Буров обратился ко мне:
– Саня, дай закурить.
– Ты же бросил.
– Сейчас самое время снова начать.
Я достал пачку папирос, протянул ему вместе с зажигалкой и заметил, что у старого наёмника подрагивает рука. Однако он смог самостоятельно закурить, сделал глубокую затяжку и выругался. Мне тоже хотелось браниться, но я снова сдержался и задал Миронову вопрос:
– Максим, ты знал о том, что затевается?
– Нет, – помотал он головой. – Для меня этот указ тоже сюрприз.
– А тот молодой крендель рядом с генералом, кто такой?
– Гену Симакова помнишь?
– Командующего Кавказским экспедиционным корпусом? – уточнил я.
– Да.
– Помню.
– Это его сын. Племянник императора. Его прислали учиться управлению отдалёнными провинциями.
– И он знает, кто прихлопнул его отца?
– Догадывается.
– Плохо.
– Ага, – согласился дипломат.
История давняя. Гена Симаков, командующий Кавказским корпусом, предал своих солдат и поплатился за это. Причём многие догадывались, что к этому приложили руку спецназовцы Четвёртой гвардейской бригады, а некоторые знали об этом наверняка. В частности, знали и в Госбезопасности. Следовательно, сын Гены может попытаться нам отомстить или попробует выбить из нас правду. Как бы там ни было, ничего хорошего от него ожидать не стоило. Да и вообще всё погано выходит. Ждали славы, орденов и медалей, а получили хомут на шею, и скоро нас начнут грабить, душить налогами и отодвигать в сторону от управления колониями. Вот такая благодарность императора. Мы тут бьёмся, стараемся принести пользу государству и дамокловым мечом нависаем над средиземноморцами, а нас под пресс. Где справедливость? Люди!!! Ау!!! Где правда?! Нет справедливости, как и правды. И титулы, дворянская честь, доверительные отношения сюзерена и вассала, клятвы, договоры и присяги – всё оказалось обманом и мишурой. Мы повелись, и нас снова обманули.
Находясь под наблюдением морских пехотинцев, которые наверняка пресекут любую нашу попытку спуститься с горы к кораблям, мы добрались до радиоцентра. Семёнов приказал вызвать на связь Метрополию и потребовать на переговоры Ерёменко. В ожидании соединения мы расположились в беседке неподалёку, сейчас самое время обсудить нежданно-негаданно возникшую проблему.
– Максим, – Кара посмотрел на дипломата, – оставь нас наедине, поговорить надо.
Миронов поморщился:
– Не доверяете?
– О чём не знаешь, того и под пыткой не выдашь, – наставительным тоном ответил Буров.
– Ладно, – не стал спорить Миронов. – Но учтите: задумаете измену – я буду на стороне Сбыховского, а вот в переговорах мог бы помочь.
– Иди уже… – махнул Кара в его сторону рукой.
Обиженный Миронов, не услышав от меня и Семёнова слов поддержки, отошёл в сторону.
28
ВМБ «Гибралтар»
25.05.2073
Оказавшись наедине, мы молча посмотрели друг на друга. Зная своих сотоварищей, верных подельников в деле разграбления Бирмингема, я был уверен, что в этот момент у всех на уме одно и то же. Но никто не хотел первым озвучить эти мысли. И причина не в страхе, а в том, что у нас слова не расходятся с делом. Если что-то будет сказано, последуют действия, которые в корне изменят нашу судьбу, сломают привычный уклад и заставят пересмотреть все жизненные приоритеты. Вот потому мы и тупили.
– Саня, скажи, что думаешь, – не выдержал Буров.
– Да-да, – поддержал его Семёнов, – говори.
Я не стал отнекиваться и сразу заговорил о сути:
– Вы как хотите, а я никому ничего отдавать не собираюсь. Император наплевал на все наши договорённости. Почему? Как и вы, я этого не знаю и могу только догадываться. Но если он не держит своё слово, то и мне на его приказы начхать. Факт остаётся фактом: нас решили ограбить и, словно покорный скот, поставить в стойло, а я подобное отношение терпеть не стану. Жалобы, кляузы и прошения ничего не изменят. Так что пошли они через пошли, высокие столичные тузы вместе со своим Сбыховским и всеми представителями императорской фамилии. Вы со мной?
Кара не сомневался, ему не привыкать менять покровителей, и он ответил коротко:
