Навеки твоя старая
Солнышко.
18 июля 1916 г.
Дорогой мой ангел!
Нежно благодарю тебя за твое милое письмо. Завтра уже два года, как началась война, – страшно подумать! Так как сегодня день св. Серафима, у нас служба идет в нижнем маленьком храме. Вчера вечером приезжал Кирилл, привез эти две телеграммы. Н.П. сказал ему, что я всегда хочу все знать о них, переписала их для тебя. Мы прочли эти телеграммы с большим волнением. Хотелось бы знать, кто эти 16 убитых солдат; слава богу, потери не так уж велики. Вообще, будь добр сообщать мне списки раненых и убитых, потому что все родственники по телефону обращаются ко мне за справками. Многие наши поезда сейчас там – ранено множество офицеров 4-го стрелкового полка. С таким волнением ждешь известий! У меня только что был Апраксин, я сказала ему, что ему скоро придется проехать в ставку, чтобы повидать разных генералов, с которыми ему, Мекку и мне придется иметь дело.
Сегодня непрерывно льет дождь. Обидно, что не могу больше писать. Вчера мы были у т. Ольги; она была очень мила – спрашивала о тебе.
Бог да благословит и защитит тебя!
Нежно целую тебя, мое дорогое Солнышко.
Навеки
Твоя.
19 июля 1916 г.
Мой любимый!
Все мои думы и горячие молитвы сегодня утром в нашем пещерном храме были о тебе. Мы заказали для себя обедню внизу, потом была служба в большом храме окрестным ходом и затем торжество и завтрак в детском госпитале. Сегодня у нас было меньше перевязок. Твой курьер прибыл поздно – сердечно благодарю за дорогую открытку, мое сокровище.
Опять совсем прохладно, всего 8 градусов, временами накрапывает дождь. Штюрмер говорил со мной о польских делах; действительно, надо соблюдать величайшую осторожность; как тебе известно, Замойский нравится мне, но я знаю, что он интриган, а потому следует хорошо взвесить этот серьезный вопрос. Я весьма сожалею, что тебя уговорили назначить митрополита Владимира в летнюю сессию Синода – на этом месте следовало бы быть Питириму, Влад. – место в Киеве, он за последние месяцы прожил там всего неделю. Он вредит нашим во всем. П. ничего не может предпринять в своем собственном городе, за каждым пустяком он принужден обращаться к Влад., так что духовенство не знает, кого считать своим начальством, это очень несправедливо по отношению к нему. Прежний митрополит имел больше такта и дольше оставался в Киеве, следовало бы чем-нибудь помочь бедняге.
Теперь я должна кончать. Сердцем и душою с тобой! Эта ужасная война длится уже 2 года! Бог да благословит и поможет тебе!
1000 горячих поцелуев от твоей старой
Женушки.
Николай II, Александра Федоровна и их дочь Ольга. 1896 год
Николай II – Александре Федоровне
Царская ставка.
19 июля 1916 г.
Моя душка-женушка!
Сердечно благодарю тебя за твое письмо и за телеграммы от Н.П., которые при сем возвращаю. Я не знал, что они уже участвовали в таких серьезных боях. Храни их Господь! Только бы они не бросились вперед в необдуманном, безумном порыве! Это моя постоянная тревога!
Списки убитых и раненых офицеров посылаются в Петроград в Главный Штаб. Здесь же мы получаем только списки полковников и командиров полков.
Сейчас там опять затишье, посылаются новые подкрепления. Вероятно, наступление возобновится около 23-го. Все время приходится пополнять полки, и это берет много времени.
Да, сегодня ровно два года, как эта ужасная война была объявлена. Один Бог знает, сколько времени она еще протянется!
Вчера я принимал нашего Велепольского и графа Олсуфьева, члена Государственного Совета, который был в Англии, Франции и Италии.
Он совершенно потерял голову из-за дочерей глупого Миши. Как смешно! Он у Изы видел Ольгу и Татьяну и, кажется, говорил им то же самое.
Теперь, мой милый ангел, я должен кончать.
Храни Господь тебя и девочек!
Целую нежно и страстно.
Твой старый муженек
Ники.
20 июля 1916 г.
Моя родная душка-женушка!
Сердечно благодарю тебя за твое дорогое письмо.
Посылаю тебе эту маленькую записочку, полученную мною в Ольгином письме, – скажи мне, пожалуйста, что мне ответить на ее первый вопрос? Видишь, я пишу новым пером, которое ты мне прислала с Чемодуровым. Сегодня уезжает Тетерятин после пятинедельного пребывания здесь. Сегодня ведь годовщина молебна и выхода в Зимнем дворце!! Помнишь ли давку на пристани, когда мы уезжали? Каким это кажется далеким и сколько с тех пор пережито!
Вчера я видел человека, который мне очень понравился – Протопопов, товарищ председателя Гос. Думы. Он ездил за границу с другими членами Думы и рассказал мне много интересного. Он бывший офицер конногренадерского полка, и Максимович хорошо его знает.
Оказывается, румыны наконец готовы принять участие в военных действиях! Туркам было приказано послать часть войск из Константинополя в Галицию на помощь австро-германцам.
Это любопытно, но до сих пор они еще не появлялись.
Ну, любимое Солнышко, надо кончать. Храни Господь тебя и девочек!
Нежно и страстно целую.
Твой старый муженек
Ники.
Александра Федоровна – Николаю II
Царское село
21 июля 1916 г.
Сокровище мое!
Опять пасмурно и прохладно – барометр падает, – куда же пропало лето? Мы его почти не видали. Вчера в 10 ч. вечера прибыл поезд Анастасии, и я с ней вместе обошла его. Масса тяжелораненых – они бесконечно долго были в пути. Там было несколько ее каспийцев – офицеров, – внук Храпова, двоюродный брат которого дважды лежал у нас. Солдаты из финляндских полков, 1, и т. д. Несколько беломорцев с крестами – все с австрийского фронта. Я раздала медали наиболее тяжело раненным; из них многие отправлены в Павловск, в лазарет т. Ольги. Мы хотим расширить наш маленький лазарет до 35 постоянных коек для офицеров. Сейчас шестеро их лежит в комнате, где у нас раньше помещались солдаты (где лежала Аня). Мы хотим пристроить флигель с комнатой на 20 солдат, прибавить еще ванную для них и помещение для санитаров – это можно скоро сделать, прошлой осенью мы пристроили большую приемную. Солдатам нравится лежать у нас, и было бы жалко прекратить прием их к нам. Прежде мы работали в большом доме, а это гораздо уютнее. Вильчк. и Данини придут сегодня утром с планами. Все этим чрезвычайно заинтересованы; все чувствуют себя там как дома, тем более что мы проводим с ними все вечера. После завтрака закончу это письмо, а сейчас спешу к Знаменью и на работу. Слава богу, что Он мне дал силу снова взяться за дело: работа дает такое успокоение!
