– Устала я… – Сложив очки, она отложила их вместе с книгой в сторону. – Эта неделя была не из легких.
Это еще мягко сказано!
Бабушка пошевелилась, пытаясь выпрямиться в кровати, но двигалась она медленно и неловко. Было видно, что даже на такое простое действие у нее не хватает сил.
– Давай я помогу! – Я начала вставать, но бабушка махнула на меня рукой.
– Сиди уж!..
– Принести тебе поесть? Чего бы тебе хотелось?
– Вот приготовит Оуэн ужин, тогда и поем. – Она подтянула одеяло повыше.
– Может, налить тебе воды? – Стакан на ночном столике был почти пуст. – Я сейчас!.. – Я снова попыталась подняться.
– Сядь, Молли.
Я послушно плюхнулась обратно на сиденье.
– Единственное, чего мне сейчас хочется, – это спокойно поговорить с тобой, – сказала бабушка, пристально глядя мне в лицо.
– Что ж, давай поговорим. – Я сложила руки на коленях и сцепила пальцы, с трудом удерживаясь от того, чтобы поминутно сгибать и разгибать суставы, как я всегда делала в минуты душевной тревоги. Эту привычку я унаследовала от своей матери, а от меня ее переняла Кэсси.
– Как прошла твоя встреча с Офелией? – спросила бабушка.
– Все в порядке. Я довольна, она, я думаю, тоже. – Посвящать бабушку в детали я не стала – мне не хотелось, чтобы она лишний раз за меня переживала.
На некоторое время воцарилась тишина, которую нарушало лишь негромкое поскрипывание половиц под полозьями кресла-качалки. В голове у меня теснились и перекатывались тысячи вопросов – совсем как кусочки «морского стекла», которые ворочает и колышет прибой. Сколько бабушке еще осталось? Как давно она больна? Почему она ничего не сказала раньше? И почему она отказалась от химиотерапии и других видов лечения?
Да, похоже, мне следовало вернуться в Пасифик-Гроув на несколько лет раньше. Или, по крайней мере, почаще навещать бабушку, которая жила здесь совершенно одна. Да что там говорить – мне с самого начала не следовало убегать из дома!
– Прости меня, – просто сказала я.
– За что, Молли?
– За все. – Я судорожно сглотнула. – За все, за все!..
Бабушка долго смотрела на меня. Глаза у нее были печальные и усталые. Наконец она сказала:
– Ты не должна передо мной извиняться.
– Должна!.. – Я упрямо кивнула и повернулась к окну. Занавески, которые я задернула, были раздвинуты – должно быть, снова Оуэн постарался. Небо стало совсем темным, но звезды еще не появились. Луны тоже не было.
– С чего мне начать? – пробормотала я.
Бабушка снова вздохнула.
– Попробуй начать с самого начала.
– С самого начала… – повторила я шепотом, чувствуя, как на меня снова нахлынули давние страх, беспокойство, ярость… – В тот день, когда папа убил маму, я занималась у Оуэна – готовилась к какому-то экзамену. Внезапно я почему-то подумала о маме, увидела перед собой ее лицо и даже, кажется, почувствовала легкое прикосновение, похожее на прощальный поцелуй. А потом – пустота… Я не чувствовала ничего, и от этого мне стало так страшно, что я со всех ног помчалась домой. Когда вбежала в дом, то увидела возле лестницы тебя… Ты мне ничего не сказала, и я побежала наверх, в мамину комнату, и там увидела ее… Она полулежала на отцовских коленях, и на шее у нее темнели багровые пятна – следы его пальцев. Он убил ее совсем недавно, буквально несколько минут назад, и если бы я поторопилась… За прошедшие годы я часто думала о том, что, если бы в тот день я не пошла заниматься к Оуэну, отец, быть может, не убил бы маму. Уж я бы постаралась как-нибудь ему помешать, и она до сих пор была бы жива.
– Ах, Молли, Молли!.. – Бабушка покачала головой. – Если кто и виноват в смерти Шейлы, так это я, ведь я-то была дома, но он все равно ее убил!..
– Это еще не все!.. – заторопилась я, боясь, что мужество может меня покинуть, и тогда я не смогу высказать все, что скопилось у меня на душе. – Я застала папу врасплох. Он не ожидал меня увидеть, и когда я появилась, он бросил маму на пол, как что-то ненужное… просто выпустил из рук, так что она скатилась прямо ему под ноги. – Я показала на то место на полу бабушкиной комнаты, где все это произошло. – А потом он перешагнул через нее, словно она ничего для него не значила! Конечно, он пытался оправдываться, говорил, что это получилось случайно, что он вовсе не хотел убивать маму, но я видела, что все это чепуха и что на самом деле ему на нее плевать.
Тогда я ничего ему не ответила, и он начал злиться. Его взгляд стал совсем бешеным, как бывало всегда, когда он напивался. В одно мгновение его лицо сделалось красным и потным, и он начал на меня кричать. Он заявил – это я виновата, что мама умерла. Что это произошло из-за меня – мол, это я его заставила!..
Я очень испугалась, бабушка… Очень-очень. Испугалась так сильно, что… сделала именно то, в чем он меня обвинял. Я воспользовалась своими способностями к внушению, даже не успев понять толком, что я делаю. Я приказала ему убираться. Оставить нас в покое.
– Так вот почему он так быстро ушел! – прошептала бабушка, словно что-то поняв.
Я встала с кресла и пересела к ней на кровать.
– Да. Папа ушел, потому что я ему велела. Он ушел и попал под машину – и это совершенно точно произошло из-за меня. Если бы я его не прогнала, ничего бы не случилось. Я убила своего отца.
Бабушка слегка подалась вперед, она шарила по одеялу, ища мою руку, и я с немой благодарностью сжала ее тонкие, сухие пальцы.
– К тому времени, когда Брэд попал под машину, твое внушение должно было сойти на нет, Молли, – сказала она. – Так что успокойся – ты не убивала своего отца.
– То же самое говорил мне Оуэн, и я… теперь я тоже так думаю. Но если бы я не прогнала папу, он не оказался бы на этом перекрестке и с ним ничего бы не случилось.
Бабушка слегка наклонила голову.
– Значит, Оуэн знает, что произошло тогда, двенадцать лет назад?
– Я рассказала ему об этом только вчера. Мне… мне было очень стыдно.
– Бедная моя девочка! Столько лет ты хранила это в себе!.. Наверное, ты и уехала-то отсюда из-за этого, верно?
Я кивнула.
– Я не могла этого забыть. И еще я не могла оставаться в этом доме. Каждый раз, когда я проходила мимо этой комнаты, я снова и снова видела маму… мертвую. – Я обвела взглядом комнату. – Теперь я жалею, что уехала, и жалею, что закрыла от тебя свои мысли, но тогда… тогда мне казалось…
– Бедная девочка, – повторила бабушка и похлопала меня по руке. – Но ведь я первая от тебя закрылась. Разве ты не помнишь?
Я медленно кивнула. Да, тогда мы закрылись друг от друга почти одновременно. Мною руководили стыд и чувство вины, но бабушкиных резонов я по-прежнему не понимала.
– А почему ты закрыла от меня свои мысли?
