– Ты тоже когда-то была такой.
Старина Оуэн! Он никогда не позволял себе осуждать меня и мои способности. Он принимал их как мою неотъемлемую часть. Однажды он сказал, что без них я была бы совершенно другой. К сожалению, я не могла относиться к себе с таким же спокойствием и рассудительностью.
– То, что я сделала, было… отвратительно. – Я отвернулась.
– Но что ты сделала, Молли?
Не дожидаясь моего ответа, Оуэн приблизился еще на полшага, и я вдруг ясно ощутила рядом с собой его надежное, успокаивающее присутствие.
– Тогда, много лет назад, ты оттолкнула меня из-за этого, да?.. Из-за какого-то своего поступка? Я ведь так и не смог понять, что между нами пошло не так и почему ты вдруг расхотела быть со мной. Твои родители умерли, и почти сразу ты меня бросила. У меня создалось такое впечатление, словно… словно… – Он сморщился и прищелкнул пальцами. – Можно было подумать, что ты вдруг забыла все, что тебе было дорого.
– Не смей меня упрекать!
– Я тебя вовсе не упрекаю.
Снова сверкнула молния – такая яркая, что у меня перед глазами еще некоторое время плавали черные пятна.
– Отлично! Тогда перестань задавать мне эти глупые вопросы, мне сейчас не до тебя, – отрезала я. Мне и без этого казалось, будто я балансирую на краю обрыва, и лишние проблемы были сейчас ни к чему.
В небе над крышами загремел гром, словно столкнулись два товарных поезда. Собаки за калиткой завыли. Дождь сразу усилился, и я почувствовала, что начинаю стучать зубами от холода.
Оуэн сурово посмотрел на меня.
– Что с тобой случилось?
Я уже открыла рот, чтобы послать его подальше, но тут калитка распахнулась с такой силой, что даже ударилась с наружной стороны о забор. Грязнуля и Пачкуля выскочили наружу, они с разгона налетели на меня, и я замахала руками, пытаясь устоять на ногах. Наверное, я бы все-таки упала, но Оуэн вовремя подхватил меня и прижал к своей груди.
Не переставая лаять, оба лабрадора промчались вдоль улицы и пересекли бульвар перед самым носом большого внедорожника, который едва успел затормозить. Оуэн выругался и, отстранившись, посмотрел мне прямо в глаза. Даже не знаю, что было бы, дай он волю своим чувствам, но в последний момент Оуэн сдержался.
– Поговорим позже, – процедил он и, не дожидаясь моего ответа, бросился вслед за собаками.
Глава 10
Понедельник.
Ранний вечер.
Я стояла в прихожей бабушкиного дома и прислушивалась к приглушенным рыданиям Кэсси, которые доносились из ее комнаты наверху. Какое-то время спустя я шагнула к лестнице и взялась за перила, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Я знала, что должна попросить у Кэсси прощения, но сначала ей нужно было как следует выплакаться.
И, развернувшись, я направилась в кухню, где бабушка Мэри готовила травяной чай. Она резала и растирала листья, потом отмеряла нужную порцию и высыпала ее в кастрюлю с кипящей водой. Услышав, что я вошла в кухню, бабушка бросила на меня беглый взгляд и снова повернулась к плите, но я успела заметить, что щеки ее блестят. Бабушка плакала.
– Ты очень ее обидела.
Это была скорее констатация факта, а не обвинение, но я все равно ощетинилась:
– Я сделала это не нарочно!
Бабушка снова посмотрела на меня. Ее взгляд скользнул по моим мокрым и грязным джинсам. Испачканные в песке туфли я оставила на крыльце, но мои носки тоже промокли, и я постоянно переступала с ноги на ногу, стараясь согреться. Бабушка заметила, что меня знобит, и покачала головой. Отложив в сторону кухонное полотенце, она посмотрела на меня, и я заметила в ее глазах такую же боль и обиду, какую несколько минут назад видела на лице Кэсси.
Бабушка была эмпатом, поэтому она на самом деле ощущала обиду и боль Кэсси, как свои. Все, что сейчас чувствовала моя дочь, чей приглушенный плач доносился даже сюда, я видела на бабушкином лице и ощущала себя предательницей вдвойне.
Поскорее отвернувшись, я подошла к очагу. Перед ним свернулся на коврике Фрэнки. Приподняв голову, он посмотрел на меня одним глазом, потом потянулся и перекатился на спину, подставляя светлое брюшко теплу огня. Я тоже протянула ладони к камину. Его живое тепло согрело меня очень быстро – во всяком случае, дрожать я перестала.
– Кэсси очень боится за тебя, – сказала бабушка за моей спиной.
– Я тоже, – отозвалась я, потирая плечи. Стекла в окнах вздрогнули под порывом ветра, пламя в очаге запрыгало и потянулось в трубу, и я шагнула вперед, вслед за отступающим теплом.
– Кэсси рассказала тебе о своей подруге Грейс?
– Да, она упоминала, что ее предсказание сбылось. Она очень за нее переживает.
Позади меня скрипнуло кресло. Бабушка села с тяжелым вздохом, потом подобрала с пола корзинку с вязанием. В ее руках ритмично защелкали стальные спицы, и я подумала, что этот звук фоном прошел через все мое детство. Сейчас, наверное, уже невозможно сказать, сколько вечеров мы провели вот так: бабушка вязала для больницы очередное покрывало, а я читала книгу или просто смотрела в огонь и мечтала.
– Час назад мне звонила Джейн Харрисон, это директор школы, в которой учится Кэсс. Она сказала, что Грейс пострадала не так сильно, как предсказывала Кэсси. Она сказала, что моя дочь спасла свою подругу.
Щелк-щелк-щелк. Бабушка за моей спиной продолжала невозмутимо орудовать спицами.
– Я уверена, что Кэсси хочет спасти и меня… – Я сложила руки на груди.
– И что тебе не нравится? По-моему, это вполне естественно.
– Мне не нравится, что она сама может при этом пострадать. Я, конечно, буду предельно осторожна, но если я, как сегодня, все-таки попаду в воду… – Я виноватым движением показала на свои мокрые джинсы. – …И если Кэсси это увидит, она может броситься ко мне на помощь. Тогда она тоже может утонуть.
А именно этого я боялась куда больше, чем собственной предполагаемой смерти.
Бабушка что-то проворчала в ответ, но я так и не поняла, согласилась ли она с моими доводами или нет.
– Ты помнишь самый первый день, когда ты приехала сюда со своими родителями? – спросила она после довольно продолжительного молчания. – Ты была очень робкой и всего боялась…
Еще бы я не боялась. Папа мог запугать кого угодно.
– Я не видела тебя несколько лет, – добавила бабушка. – Наверное, с тех самых пор, когда ты была младенцем и когда твои родители еще любили друг друга.
В ответ я только пожала плечами. Я почти не помнила того времени, когда папа и мама любили друг друга, а в нашей семье царили спокойствие и мир. Правда, они очень хорошо скрывали свои проблемы от окружающих, но бабушка, обладавшая сверхчувственным восприятием, наверняка почувствовала бы неладное. Видимо, именно по этой причине мама пригласила ее в гости только однажды – почти сразу после того, как я появилась на свет. Больше бабушка ни разу к нам в Миннесоту не приезжала, так что первые восемь лет своей жизни я ее совершенно не знала. Да и мама, сколько мне помнится, летала в Калифорнию только накануне дедушкиной смерти, когда бабушка вызвала ее в Пасифик-Гроув, чтобы она попрощалась с отцом.
