– Нет, детка. На самом деле виновата я.
От ее слов у меня перехватило дыхание. Вскинув голову, я посмотрела на нее.
– В чем ты виновата? В маминой смерти? Нет, этого просто не может быть!
Бабушкино лицо стало отрешенным и печальным. Таким я никогда его не видела.
– Ты кое-чего не знаешь… – начала она. – Ведь это я уговорила Шейлу уйти от твоего отца. Она как раз собирала вещи, когда Брэд вернулся – вернулся намного раньше, чем мы обе ожидали. Наш план состоял в том, что к его возвращению твоя мама должна была быть уже далеко – там, где он не смог бы до нее добраться.
– Моя мама хотела уехать? Но куда?! Куда она могла направиться?
– В специальное заведение для женщин, попавших в трудную ситуацию. Я надеялась, что там ей окажут психологическую помощь и она в конце концов найдет в себе мужество подать на Брэда заявление в суд по обвинению в домашнем насилии и в конце концов развестись с ним. За тебя я беспокоилась гораздо меньше, ведь ты собиралась уехать учиться. В Лос-Анджелесе ты была бы в безопасности – именно поэтому, кстати, твоя мать так настаивала, чтобы ты выбрала колледж подальше от дома. – Бабушка несколько раз согнула и разогнула пальцы, и я в очередной раз мысленно поразилась тому, какая это удивительная и необъяснимая вещь – общие семейные привычки, которые передаются по наследству от матери к дочери, от прабабушки к правнучке.
– Брэд убил ее из-за меня, ведь это я уговорила Шейлу уехать.
– Так вот почему ты закрыла от меня свои мысли! – догадалась я. Оказывается, мы обе считали себя виноватыми в событиях того страшного дня.
– Да, и поэтому тоже, – призналась бабушка и, опустив взгляд, стала разглядывать свои руки. – Я ведь чувствовала ее боль, чувствовала острее, чем кто бы то ни было. Я же эмпат, Молли. А боль собственной дочери я и вовсе ощущала, как свою. Я смертельно устала от унижений и обид, которые причинял ей Брэд. Шейла была слишком слабым, зависимым человеком, она смирилась с обстоятельствами и, что называется, опустила руки. Конечно, она пыталась скрывать от меня свои чувства, но ей это редко удавалось, потому что Брэд растоптал ее веру в себя и почти лишил воли.
Ах вот почему в желтой бабушкиной ауре появились извилистые коричневые полосы, поняла я. Это была вовсе не раковая опухоль в мозгу, а глубокое чувство вины, которое подтачивало ее изнутри. Я как-то упустила из вида, что бабушка Мэри была эмпатом, то есть она не только видела, как мой отец обращался с матерью, но и в буквальном смысле испытывала это на себе. Возможно, со временем бабушка даже начала чувствовать себя в точности так же, как ее дочь: опустошенной, бессильной, презираемой и бесполезной. Полным ничтожеством. Нулём. Забавным цирковым уродцем – такими же, как моя мама и я.
Бабушка беспокойно пошевелила ногами под одеялом.
– Я закрыла от тебя свои мысли, потому что… В общем, мне не хотелось, чтобы ты узнала, что я сделала. Брэд не убил бы Шейлу, если бы я не уговорила ее уехать. Наверное, не убил бы… Но я настояла, и когда произошло это несчастье, я испугалась, что ты обвинишь в смерти мамы меня… И тогда я потеряю и тебя тоже.
Но бабушка все равно меня потеряла. Не навсегда, но надолго. Я тоже закрыла от нее свои мысли и уехала из Пасифик-Гроув, спасаясь от терзавшего меня ощущения вины. Поначалу я и впрямь была почти готова ее возненавидеть, причем мой гнев питался именно теми причинами, о которых она только что говорила. Но теперь это прошло, осталось только сожаление о тех годах, которые мы обе потеряли из-за собственного упрямства и стыда.
Опустившись возле кровати на колени, я сжала в руках бабушкины ладони и поцеловала их.
– Ты была права, когда убеждала маму уйти от папы. Сама она ни за что бы этого не сделала, ей бы просто не хватило духу. Помнишь, как ты объясняла мне, почему я не должна винить себя в папиной смерти?.. Так вот что я тебе скажу… – Я пристально посмотрела на нее. – Ты тоже не должна считать себя виновной в смерти своей дочери.
Я нарочно выбрала именно эти слова. Как мать я прекрасно понимала: бабушка сделала бы все, что только было в ее силах, чтобы защитить собственного ребенка.
– Ты не знала – не могла знать, – что мой отец отреагирует именно таким образом, – продолжала я решительно. – Возможно, он тоже не хотел убивать маму, но сорвался и… В общем, то, что он сделал, – это только его вина. Никто из нас не мог бы предвидеть подобного поворота событий… – Я нахмурилась. – …Никто, за исключением мамы.
Последние слова я невольно произнесла с вопросительной интонацией, но бабушка отрицательно покачала головой.
– Видения Шейлы никогда не относились к ней самой. Она могла предсказывать будущее только тем, кто был рядом с ней. Как и Кэсси, кстати…
– Вот видишь! Значит, все, что случилось, – просто результат неудачно сложившихся обстоятельств. Цепь совпадений, которые привели к трагедии… – Сегодняшний день, подумала я, тоже мог закончиться плохо, но судьба была милостива к нам, никто из нас не умер и даже не пострадал. Все обошлось.
Я снова поцеловала сухие бабушкины руки и, глядя на нее, твердо сказала:
– Я давно простила тебя. Я ни в чем тебя не обвиняю, но… Ты сама должна простить себя, точно так же, как я простила себя за смерть отца.
Сегодня со мной и в самом деле случилось столько всего, что я почти перестала чувствовать себя виноватой в папиной гибели. В любом случае я не собиралась таскать на себе этот груз вплоть до своей следующей встречи со смертью, которая, как я надеялась (постучим по дереву!), произойдет не раньше, чем мне минет семь или даже восемь десятков лет.
Вскоре бабушка снова задремала, и я бесшумно вышла из комнаты. Когда я спустилась вниз, Оуэн и Кэсси ужинали в кухне, а рыжий Фрэнки свернулся клубком на коленях моей дочери. Когда я вошла, Оуэн придвинул мне стул и налил тарелку горохового супа. Суп был из банки, но я не возражала: по консистенции он был как жидкая каша и отлично проскакивал в мое больное горло. Впрочем, питаться одними гороховыми супами и протертыми кашами в течение нескольких ближайших недель мне совершенно не улыбалось, поэтому я решила, что буду резать твердую пищу на мелкие кусочки и подолгу жевать, чтобы лишний раз не травмировать пищевод. То, что я испытала, когда подавилась куском мяса, накрепко запечатлелось в моем подсознании, и повторения мне ни в коем случае не хотелось.
Рецепт чая для Кэсси бабушка оставила на буфете. Здесь же стояла жестяная банка с остатками готовой смеси, но я решила, что сегодня успокаивающее нам не понадобится. Пророчество свершилось (точнее, не свершилось), а новых видений у Кэсси не было, значит, и чай ей был ни к чему.
После ужина Оуэн отправился к себе, чтобы покормить и выгулять собак, а потом запереть их на ночь. Вскоре он снова присоединился к нам в гостиной, где мы смотрели телевизор.
– Завтра же утром поеду в строительный магазин и куплю новый замок! – заявил он торжественно. – Пора наконец починить эту дурацкую калитку!
