Я набрала в гугле имя «Чандра Лоутон» и узнала, что она жила в пригороде Денвера. Я немедленно открыла другое окно и забронировала на завтрашнее утро билет на самолет.
Глава 28
– Он был невероятно милым мальчиком, – сказала мне Чандра Лоутон. – Всегда держал меня за руку, когда мы гуляли, а перед сном просил, чтобы я обняла его тысячу раз. Мамин сынок. Это безумно раздражало его отца. Грэй и Джим вообще не были ни в чем похожи, кроме того, что оба были докторами. Джим умер, так и не увидев, что Грэй поступил в медицинскую школу. – Она вздохнула. – Впрочем, это не имело значения. Они были как огонь и вода. У Грэя было большое, доброе сердце. У покойного мужа нет.
– Мне очень жаль, – сказала я.
– Не нужно, дорогая, – сказала она. – Этот брак подарил мне двух прекрасных сыновей, и это я ни на что не променяю. Рядом с плохим всегда соседствует и что-то хорошее, согласны?
– Да, я согласна, – кивнула я.
Она долго смотрела на меня.
– Мне с трудом верится, что вы приехали сюда. Знаете, я читала все материалы про вас и Грэя, когда вы исчезли. Я вникала во все предположения. Я читала книги о Бермудском треугольнике. Я никогда не теряла надежды, что он где-то там.
– Он в самом деле там, – сказала я.
Она тяжело вздохнула.
– Боже, пожалуйста, скажи мне, что вы правы. Скажи мне, что мой сын жив.
– Он жив, – сказала я. – Когда к берегу прибило парусник, я решила покинуть остров. Я не понимала, почему Грэй не хотел плыть со мной. Теперь я понимаю.
Чандра мрачно кивнула.
– Когда я узнала про его побег из тюрьмы, я была вне себя. Потом выяснилось, что он купил тот круиз, а потом оказался одним из пассажиров, которые не вернулись из экскурсии на остров…
Я сжала руки.
– Как вы думаете, почему он отправился в тот круиз?
Чандра вздохнула:
– Селеста.
– Его жена?
– Да, – сказала она. – Но я не думаю, что он купил эту поездку по сентиментальным причинам.
– Нет? Это не так?
Она сняла очки и положила их на кофейный столик.
– За месяц до свадьбы Грэй сказал, что он купил на медовый месяц круиз на Бермуды. Селеста разозлилась.
Я удивленно покачала головой:
– Разозлилась? Почему?
– Она хотела, чтобы он повез ее в Париж, Венецию, куда-нибудь, где шикарно и… дорого. – Она вздохнула. – Но Грэй не мог себе это позволить. Тогда не мог. Он безумно много работал и только-только заканчивал резидентуру. И тогда она отказалась плыть.
– Отказалась?
– Да. Деньги за круиз не возвращаются. Они остались дома.
– Ах, похоже, что она…
– Проблемная? Да. Я не думаю, что Грэй хорошо понимал, во что он угодил, женившись на ней. Но он любил ее по-своему. Он был невероятно терпеливым. Я воспитала его таким. – Она улыбнулась своим мыслям. – Он выбрал тот круиз, потому что всегда хотел посмотреть на Бермудские острова. Я рада, что он туда попал. – Ее глаза немного повеселели. – В его деле появились новые факты.
– Да, – сказала я, сделав глоточек чая. – Я читала об этом.
– Я сумела найти адвоката, который верил в Грэя, – продолжала она. – Он хочет помочь мне обелить его имя. Но…
– Что «но»?
– Но я боюсь, что у меня не хватит денег.
Я минуту молчала, потом посмотрела на нее.
– Тогда я это сделаю.
– В самом деле? Вы могли бы…
– Помочь доказать невиновность человека, которого люблю? Да.
Мать Грэя утерла слезу.
– Давайте я кое-что покажу вам, – сказала она и подошла к кухонному столу. Я последовала за ней и увидела там дюжины манильских конвертов. Она взяла один из них.
– Тут копии моего телефонного разговора и запись текстов. Грэй позвонил мне в 22.02 в тот вечер. Я хорошо это помню. Я не могла спать, потому что у меня болела спина. В тот день я работала в саду и натрудила спину, и Грэй посоветовал мне пойти на следующей неделе к доктору Уэйфилду. Он беспокоился, что у меня обострится старая травма, которую я получила еще в колледже, и, как оказалось, был прав. – Она тяжело вздохнула. – Но это к делу не относится. Факт тот, что мой сын позвонил мне в 22.02, и мы проговорили шестнадцать минут. Смерть Селесты случилась в другой части курорта где-то около 22 часов. В 22.16 ее тело обнаружила экономка.
Я покачала головой:
– Я поняла, что вы пытаетесь сказать. Грэй не мог ее убить в этот отрезок времени, потому что разговаривал с вами по телефону. Но ведь люди могут сказать: «Что из того, что он разговаривал с матерью по телефону. Он мог убить ее до этого».
– Это невозможно! – воскликнула Чандра.
– Но какое у вас есть доказательство?
Она чему-то улыбалась, просматривая свой телефон.
– Вот, смотрите.
Я наклонилась над ее плечом, а она нажала на кнопку воспроизведения. У меня побежали мурашки по телу. Это был Грэй, в белой майке и шортах, волосы слегка взъерошены, на лице сонная улыбка. Мое сердце разрывалось от любви.
– Привет, мама, – сказал он, держа перед собой камеру телефона. – Я решил устроить тебе маленькую экскурсию. Я знаю, что тебе понравится. – Он повернул камеру и направил ее на океан, потом на небо. – Сегодня красивые звезды. А посмотри на пляж. Вот наше маленькое бунгало. Селеста на вечеринке, ты знаешь, как она любит такие вещи. А я иду спать. – Он ходил несколько минут вокруг бунгало, показывал, как складывается дверь, словно аккордеон. – Жалко, что тебя здесь нет. Я скучаю по тебе, мама!
Видео подошло к концу, а мое сердце сжалось. Мой Грэй. Я до боли скучаю по нему.
– Видите? – сказала Чандра, утирая слезу.
– Что?
– Он не мог ее убить, – продолжала она, показывая на время на текстовом сообщении. – Он послал его мне в то время, когда, по словам обвинителя, была убита Селеста.
Я вытаращила глаза от удивления.
– Почему же этого не было на суде?
Она закрыла лицо руками.
– Моя вина. Я не сообразила. Я ужасно плохо разбираюсь в текстовых сообщениях и вообще в новых технологиях. Я совершенно забыла, что он присылал мне это видео. Но когда он сбежал из тюрьмы и исчез, я просматривала свой телефон и поняла, что он прислал мне видео, которое я даже не смотрела. – Она засмеялась, но это был смех сквозь слезы. – Я думала, что он прислал мне фотографию, а это было видео. Вот я и позвонила ему после этого, и мы поговорили про мою спину, про поездку. Он сказал мне, что Селеста осталась на вечеринке с сестрой и гостями свадьбы. Он вроде и не возражал. Она могла растоптать его, вытереть о него ноги, и он тоже не стал бы возражать.
