* * *
Вероятно, капитан теряет рассудок. Прошлым вечером кто-то из команды видел, как он разгуливал без штанов, но в головном уборе и с тростью. Это крайне огорчительно для всех нас. Когда прошлым вечером я ходил проведать Эстеллу, я слышал, как он говорил с Эймсом о «сокровище». Он часами стоял над картами. «Оно должно быть где-то здесь, – сказал он. – Мы можем быстро забрать его, никто и опомниться не успеет. Девчонка знает, где оно, но не хочет говорить». Эймс кивнул и предложил немедленно избавиться от нее. К счастью, капитан не согласился. «Она может еще быть полезной».
Я подняла глаза от дневника и нахмурилась.
– Почему ты перестала читать? – спросил Грэй, наклоняясь ко мне ближе.
Я перелистала остальные страницы и закрыла дневник.
– Это все, что было. Дальше чистые страницы.
Грэй поднял брови:
– Как ты думаешь, что с ним случилось?
Я покачала головой:
– Может, капитан обнаружил, что за ним шпионят, и убил его?
– Возможно.
Я взяла фотографию женщины. Меня поразили ее глаза – такие печальные и затравленные.
– Как ты думаешь, это она? – Я протянула фотографию Грэю. – Эстелла?
– Возможно, – согласился он. – Боже, как все ужасно.
– Вот видишь, – сказала я многозначительно.
– Что вижу?
– У всех, кто попадал на этот остров, было какое-то свое прошлое.
Грэй покачал головой:
– Не верю.
– А я верю. – Я тяжело вздохнула. – И вот почему.
Он посмотрел на меня.
– Я должна тебе что-то рассказать. Про мою тайну.
Грэй насторожился и нахмурил брови.
– Я утаила от своего мужа важную вещь.
– Что ты имеешь в виду?
Я на миг закрыла глаза и увидела лицо Эрика, такое красивое, радостное. Он протянул ко мне руки. Я крепче зажмурила глаза, чтобы подольше сохранить это дорогое воспоминание, словно рамку от реалити-шоу моей жизни. Но тут я почувствовала на своем плече руку Грэя.
– Я не могу иметь детей, – сказала я.
Он покачал головой, словно ничего не понял.
– Ты уже знаешь про мою гистерэктомию. Гинеколог обнаружил у меня полипы и кисты, вся матка и яичники покрыты ими. Поэтому другого выхода не было. – Я вытерла слезу, побежавшую по щеке. – Я не могу иметь детей.
Он взял меня за руку.
– Эрик ничего не знает. Я не сказала ему об этом.
– Ты боялась. Это можно понять.
– Но я должна была сказать ему, – возразила я. – К тому же это стало известно еще перед свадьбой. А он хочет детей. Он стал бы превосходным отцом. С моей стороны это было обманом, предательством. Худшим обманом.
Грэй пристально смотрел на меня.
– Но ведь недавно у тебя…
– Да, конечно. Но почему? Ведь это невозможно.
Глаза Грэя на миг устремились куда-то в небо, но он тут же посмотрел на меня.
– Здесь что-то еще.
– Что?
– До того, как мы попали сюда, – он с трудом сглотнул, – у меня была… болезнь.
– Какая болезнь?
– Острый тенденит правой руки, – сказал он. – Звучит не очень страшно, если ты не оперирующий доктор и твоя рука не работает так, как должна работать. – Он разжал руку и сжал ее в кулак. – А теперь боль прошла. Полностью.
– А твоя астма…
– Мне кажется, здесь что-то происходит, – кивнул Грэй. – Нечто за пределами нашего понимания.
Мои руки покрылись гусиной кожей. Я подумала, нет ли в истории Грэя чего-то еще. Может, дело вовсе не в тендените?
– Я жалею, что ничего не сказала Эрику. – Я вздохнула.
Он взял меня за руку, я не отдернула руку.
– Плюнь ты на это.
– Что ты имеешь в виду? – Я удивленно посмотрела на него.
– Я сказал тебе просто и ясно: плюнь на это.
Я вздохнула.
– Мы с тобой на острове, – продолжал он, – боремся за то, чтобы выжить. Чтобы встретить следующий день. Я считаю, что ты должна простить себя. – Он помолчал. – Я бы тебя простил.
– Правда? – Я сжала его руку.
Он кивнул. В его лице было столько нежности, прощения, желания утешить, что мне захотелось быть с ним близкой. Наши руки уже переплелись. Наши тела тоже сблизились, как две половинки целого, которые должны быть вместе. Неодолимая сила тянула нас друг к другу, в наших сердцах бурлила страсть.
– Я уже давно полюбил тебя, – сказал Грэй, не отрывая от меня глаз.
По моей щеке потекла слеза. Мне казалось, что меня покинули силы. На какой-то миг я онемела, но кое-как смогла вымолвить несколько слов.
– Я знала это, – сказала я. Когда это случилось? Как два чужих человека могли полюбить друг друга? У нас обоих позади была сложная жизнь, но на острове все стало проще. Любовь тоже проще.
– Знаешь, – продолжила я и улыбнулась, – я даже не знаю твоей фамилии.
– Лоутон. А твоя?
– Грин, – сказала я. – Вообще-то она была такой до…
Он дотронулся пальцем до моих губ, потом поцеловал меня, сначала нежно, но потом все с нараставшей страстью, голодной страстью. Мы оба знали, что это любовь, пожалуй, даже больше, чем любовь.
Глава 15
Палм-Спрингс, 24 апреля 2007 года
– Моя мама сказала, что нам надо остановиться и выпить финиковый молочный коктейль, – сказала Габби, высовывая правую руку из окна взятого напрокат серебристого «Мустанга Конвертибль». Она плавно взмахивала рукой в теплом воздухе, словно воображаемый акваплан, несущийся на волне.
– Финиковый молочный коктейль, да? – спросила я, крепко держа рулевое колесо. Мы с Габби были абсолютно разными, какими только могли быть две лучшие подруги, но наши различия никогда не могли помешать нашей любви друг к другу. Сейчас мы ехали в «Мустанге» в Палм-Спрингс на музыкальный фестиваль «Коачелла». После разрыва с Полом она решила, что поездка – это то, что как раз ей и надо. Музыка, долгие поездки, холодные коктейли под звездами – лекарство от уныния под названием «Палм-Спрингс».
– Да, – продолжала она. – Я думаю, это старинное место притяжения. Моя мама ездила туда каждый год на Рождество с семьей, вот даже как.
Через двадцать минут, соблазненная придорожной рекламой упомянутых молочных коктейлей с финиками, я остановила машину, и мы заглянули в кафе, которое, похоже, не изменилось с 1964 года.
Габби шикарно выглядела в богемном сарафане с открытой спиной и в коричневых сандалиях. Мы нашли столик и пару стульев на улице в тенистом месте и сидели, потягивая сладкие, кремовые и по-настоящему божественные коктейли.
