— Да я за вас умереть готова, — ещё ниже склонилась Маргарита.
— Полно, полно, — поднял её Константин. — Идите и пишите письмо государю. Я подожду...
Она, всё ещё низко кланяясь, с глазами, переполненными слезами, выскочила из горницы Константина.
В сенях уже стоял Александр Тучков, готовый ко всему. Он увидел Маргариту, выбежавшую из горницы, и приготовился к самому худшему. Могло быть всё, что угодно: разжалование за нарушение приказа, ссылка в Сибирь, арест. Что ж, он готов ко всему, лишь бы гроза обошла Маргариту.
— Потом, потом, — замахала руками Маргарита, — иди...
К его удивлению, Константин сразу же подошёл к нему, едва он ступил на порог, и обнял. Отпустил, посмотрел в голубые, взволнованные и смущённые глаза полковника и сказал задумчиво и серьёзно:
— Завидую тебе, полковник. С такой женой никакие вороги не страшны.
Через неделю, уже на следующей днёвке, из Петербурга прискакал курьер и вручил Маргарите именное, от государя, письмо. Писано оно было к князю Багратиону, но командующий переслал его в том же пакете самой Маргарите.
«Командующему 4-го корпуса генерал-лейтенанту князю Багратиону.
Князь Пётр Иванович! Маргарита Тучкова взяла с меня полную и обильную дань удивления и восторга. Какая страсть, какая воля!
Она предпочла покинуть сферу созерцательности, тепла и покоя. Пусть Тучковы будут вместе. Они ставят себя и чувства свои на публичное испытание самым страшным — войной.
Любовь есть сила, Богом даруемая. Мне ли стоять плотиной против мужества духовного дерзновения!
Александр Первый. 28 генваря 1808 года.
Санкт-Петербург».
А Маргарите вспомнилось: когда отъезжал Константин, уже с её письмом государю, он всё оглядывался, хотел ещё раз увидеть Варюшку. Но птицы не было, и он уже садился в свою коляску, но тут на высокий столб деревянного полусгнившего заплота, хлопая крыльями, села большая чёрная птица с серыми полосами по спине и крыльям.
Константин замер, высунулся из коляски и словно ждал, что скажет ему любимица Маргариты. И дождался. Птица замахала крыльями, будто прощаясь с ним, потом раскрыла большой чёрный клюв и громко старушечьим хриплым голосом прокричала:
— Спаси тя Христос!
Константин будто ждал этого. Он махнул рукой, и лошади поскакали.
Собственно, после письма государя как будто ничего и не изменилось, только теперь Маргарите не надо было прятаться от многочисленных инспектирующих, да можно было изредка одеваться в женское платье. Но всё равно на дневных переходах она вместе с Александром на коне, одетая в мужские военные штаны и зимнюю епанчу — так было ловчее, удобнее, а главное, теплее. А мороз уже начал донимать всех солдат и офицеров полка. Днёвки были короткими, полк делал быстрые переходы, и на марше уже становилось трудно дышать из-за сильных северных ветров, из-за крепчающего с каждым днём мороза, и над колонной солдат всё время поднимался парок от дыхания людей. В такие большие переходы Маргарита позволяла себе маленькую вольность. Она садилась в просторную карету, плотно обитую изнутри мехом, с небольшой жаровней, мягкими пуховиками и сиденьями, брала к себе Стешу, крепостную девушку, которую прислал ей отец, привязывала к передней стенке кареты клетку с Варюшкой, не выпуская её на свободу до тех пор, пока полк не устраивался на ночь в какой-нибудь крохотной деревушке ил просто в чистом поле, согреваясь лишь кострами. В такие ночёвки Маргарита прежде всего обходила все роты, приглядывалась к солдатам и, если находила больных или обмороженных, немедленно посылала их в походный лазарет, а то и сама принималась оттирать носы гусиным салом, благо прислали его ей из дому. Присматривалась к обувке и одежде солдат, распекала ротных, если те не следили за амуницией и питанием. «Наш ангел-хранитель!» — улыбаясь, говорили про неё солдаты и отдаривали то связкой поленьев для деревенской печки, то охапкой сена для повозки. Теперь она смогла везти с собой и провизию, и запасные тёплые епанчи и шинели для Александра и строго следила, чтобы он не натёр ноги, не обморозился на ледяном ветру.
Александр целыми днями не сходил с лошади, то выезжая далеко впереди колонны и обоза, то возвращаясь назад, следя за сохранностью и солдат, и артиллерии, и провианта. Забот у него хватало, и лишь иногда забирался он в тёплую карету жены, чтобы просто поцеловать её милое личико с загрубевшей на ветрах и морозах кожей и потрескавшимися, шелушащимися губами.
Они шли и шли навстречу боям, продвигались всё дальше на север, и всё больше и больше приходилось защищаться от холода и ледяного ветра.
Наконец полк прибыл на позиции, и командование дало ему отдых на два дня. Дальше начиналась уже настоящая война...
Русский императорский двор ещё не забыл давней своей обиды на Густава Четвёртого, своенравного и упрямого шведского короля. Здесь все — и мать, Мария Фёдоровна, и сам Александр — ещё помнили, сколько страданий принесло их старшей дочери и сестре это неудавшееся сватовство, когда Густав в самый последний момент отказался присутствовать на обручении и уехал, даже не простившись с приглянувшейся ему царской дочерью. И хотя Александрина уже давно лежала в склепе в далёкой Венгрии, здесь до сих пор хранили в памяти предательскую черту Густава. Он был сосед, с ним обходились с ледяной вежливостью, но старые раны не затягивались. Особенно злобилась на Густава Мария Фёдоровна: первая неудача её дочери определила и всю её несчастную жизнь, рано унесла в могилу, и мать оплакивала свою старшенькую уже который год. Не менее враждебно был настроен против России и сам Густав.
Тильзитский мир больно ударил по Англии: Россия закрыла все порты для английских кораблей, привозивших всякого рода товары. Правда, эта континентальная блокада ударила и по самой России: часть сбыта прекратилась, деньги упали в цене, даже хлеб подорожал. Многие российские купцы разорились — хлеб, лес, металл покупала только Англия, теперь же их некому стало сбывать. В отместку Англия начала субсидировать Густава, который всегда искал денежной поддержки у любой страны: его держава была слишком мала и неспособна выставить большое и хорошо обученное войско против северной соседки. Но в Швеции ещё не забыли позора Полтавской битвы, настроены были крайне враждебно, и Густав, узнав о мире с Наполеоном, выслал из страны полномочных посланников российского императора, а самому Александру отослал орден Андрея Первозванного, которым одарил его ещё Павел. Густав заявил, что не может носить орден, которым наделён и Наполеон — Александр в период дружественных связей с Наполеоном наградил его этим старинным русским орденом.
Конечно, это была пощёчина русскому царю, конечно, Александр видел во всех этих действиях угрюмого и своенравного соседа признаки сближения с Англией. Россия не могла допустить такого сближения, тревожные известия поступали из Стокгольма каждый день.
Русские войска подошли к самым границам Финляндии, территории, занятой шведскими войсками. Предстояли серьёзные бои за овладение этой бедной северной страной, залитой сотнями рек, озёр, речушек и ручьёв, изобилующей ущельями, скалами и скудной растительностью. К северу Финляндия и вовсе превращалась в тундру, обильную лишь оленями, кочевыми племенами оленеводов да северным мохом — ягелем.
