— Не знаю, моя государыня. Как прикажут.
— А родителев крёстных уже знаешь? Правда, что ли, что государыня царевна Наталья Алексеевна?
— И царевич наследник Алексей Петрович, моя государыня. Так сказал государь.
— Вишь, какая дочка-то у тебя счастливая. Кто бы не позавидовал.
* * *
Пётр I, Екатерина Алексеевна
— О, мой государь, вы сделали меня такой счастливой!
— Я тебя, Катеринушка? Да чем же? Я ничего тебе давненько не даривал.
— И не надо, мой государь.
— Как не надо? А чем же тебе ещё развлечься?
— Мне не надо ничем развлекаться, лишь бы вы были недалеко, мой государь. Лишь бы я могла ваше величество не слишком редко видеть. Вы заняты государством — я это понимаю. Но когда вы здесь, так трудно ждать вас, пока кончатся придворные празднества.
— Тебе бы хотелось бывать на них, правда?
— О, как я смею о таком думать. Каждый должен знать своё место в жизни, тогда будет порядок, и жизнь станет спокойней.
— Так тебя учили с детства?
— Так говорила моя матушка. Она была очень хорошая женщина, и её все соседи уважали. Не её вина, что мой батюшка так рано скончался и оставил её без средств к существованию.
— Не сомневаюсь, Катеринушка. Но времени-то у меня не больно много. Раскрой секрет, поведай, чем это я тебя сегодня осчастливил.
— Вы никогда не догадаетесь, мой государь: вы пожелали посмотреть на Аньхен. Первый раз после её рождения! И она, кажется, понравилась вам.
— А знаешь ли, почему?
— Как я могу знать, мой государь, но я вся внимание.
— Я сам удивился. Я вдруг понял, что вместе с её рождением произошёл перелом в нашей войне. Может, это так совпало, а может, Аньхен оказалась нашим талисманом.
— Правда? Правда, мой государь? Но если вы даже просто подумали так, это замечательно.
— Я не больно люблю младенцев.
— Но вы же государь и солдат.
— Верно. Но Аньхен так заулыбалась мне.
— Так потянулась к вам, мой государь. Она сердцем поняла, кто вы.
— Не знаю. Но смотреть на неё было приятно.
— О, как я надеюсь, что дальше вы будете ещё получать больше удовольствия. Аньхен непременно похорошеет — так говорят все и сама государыня царевна Наталия.
— А кто, кроме сестры, заглядывал к тебе, Катерина, из нашей семьи? Царица Прасковья Фёдоровна? Царевны Иоанновны?
— О, мой государь, это была бы слишком большая честь для Аньхен.
— Значит, не удосужились.
— Но, мой государь, её высочество царевна Екатерина Алексеевна два раза присылала подарки Аньхен.
— Она — крёстная мать. Это другое. А сама заходила?
— Но разве это имеет такое значение, мой государь? Если бы знали, сколько подарков Аньхен получает от фрейлен Варвары и фрейлен Дарьи. И с ней приходит даже играть фрейлен Анисья, сестра самого господина Меншикова. Они так добры.
— Они добры? А какими же ещё они могли бы быть!
— Мой государь, вы так строги к людям, так многого от них требуете. Но это, наверное, обязанность монарха. Вы не можете иначе.
— Тебе бы хотелось всех оправдать, добрая твоя душа.
— Но я живу среди них каждый день, государь, и как я могу не благодарить их за их снисходительность и внимание. Перед ними я их не заслужила. И вот теперь с Катериной Петровной...
— Да, жаль, что Господь не дал первой моей дочке веку.
— Господь дал знак с самого её рождения, мой государь. Она была так слаба и так часто болела, что я старалась не напоминать вам о ней. Предсказание повивальной бабки сбылось: она прожила всего полтора года.
— Не обижайся, Катя, что не был на похоронах. Дел много.
— Я всё понимаю, мой государь. И потом обречённое дитя.
— Вот видишь, а у самой глаза в слезах. Не смей, слышишь! Не люблю бабьих причитаний.
— Нет, нет, мой государь. Вам просто показалось.
— А Аньхен береги, крепко береги.
— Мой государь, а я хотела обратиться к вам, если вы разрешите, с просьбой и очень боюсь, что вы в ней мне откажете.
— Напротив, я её непременно исполню — вместо подарка. Говори, говори!
— Государь, вы опять отправляетесь в поход и будете жить в лагере вместе с солдатами?
— А как же иначе?
— Позвольте мне стать вашей маркитанткой.
— Ты собираешься вести лагерную жизнь?! Полно, Катя.
— О, подождите мне отказывать, мой государь. Я буду проводить целые дни безвыходно в вашей или любой вами назначенной палатке. Я буду заботиться о вашем белье, постели, еде. И — мне не будет так страшно за вас, мой государь. Я умоляю вас!
— Нет! А впрочем... Ладно подумаю.
* * *
Пётр I, А. Д. Меншиков
— И всё-таки это всего лишь мальчишка, которому случайный успех ударил в голову. Не больше того.
— Государь, даже страшась твоего гнева, не могу с тобой согласиться. Всё верно, Карл на десять лет моложе тебя, и он пришёл к власти, когда ты находился в Великом посольстве, но...
— Какие ещё «но»? Всем известна его беспечность, любовь к забавам и придворным развлечениям. Он не может быть настоящим полководцем.
— И снова, государь, я только частично соглашусь с тобой. Ты прав, у Карла не хватило ума понять, сколь опасен для него наш секретный договор с Данией и Полыней о внезапном нападении на его государство с трёх сторон. Но он мог о нём и не знать. И если бы условия договора осуществились, шведский король неминуемо пошёл бы на большие уступки земель.
— Вот-вот, война началась, и первый же его приказ взять Ригу ни к чему не привёл.
— Ты, государь, забыл, что польский король приказал одному саксонскому отряду вторгнуться в Ливонию и захватить Ригу, а шведский губернатор Эрик Дальберг все королевские планы порушил.
— Любую крепость можно с ходу и не взять. Тут обстоятельства складываются по-разному.
— То, что Августу захватить Ригу не удалось, можно любыми обстоятельствами объяснять. А вот то, что как раз после Риги Карл всякие забавы забросил и за дело всерьёз взялся, с этим, государь, не поспоришь.
— Удача к нему повернулась.
— Скажем, удача. Как это он одним ударом Данию-то от нас отделил и Фридриха Датского к миру с ним склонил в Травендале? Он, доносчики говорят, и с Польшей так полагал разделаться — только тут ему наше вторжение в Ингерманландию карты маленько спутало.
