— Вы будете скучать по своей прекрасной Московии, принцесса.
Губы сжала. Волчонком смотрит:
— Не буду. Ни за что не буду. Уехать бы скорее.
* * *
Царевна Наталья Алексеевна, Де Брюин
На этот раз царевна Наталья Алексеевна приказала — быть художнику в Преображенском дворце. Согласилась на свой портрет — государь Пётр Алексеевич захотел его иметь. Может, сам его величество захочет поглядеть на работу.
— Я видел государя в русской одежде, ваше высочество. Какое это удивительное зрелище. Величественное и...
— Вы подбираете слова?
— Да, ваше высочество, не знаю, как сказать точнее. Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, царь на коне, тем более таком огромном и вороном, должен вызывать у простолюдинов страх.
— Что же вас в этом смущает, Де Брюин. Не знаю, как в других государствах, но в Московии это обязательно. Мне думается, то же впечатление царский выезд произвёл и на посла французского короля. Кстати, вы были во Франции, Де Брюин?
— Нет, ваше высочество, и, к великому сожалению, не видел раньше короля-солнце, как зовут французы Людовика XIV.
— Почему раньше?
— Потому что ни одна страна не сравнится с великолепием Московии. Мне не удастся ощутить свежести впечатления.
— Жаль, вы не сможете мне описать Франции.
— Эта страна особенно вас интересует, принцесса?
— У государя в отношении неё есть свои планы. Скорее всего один из портретов моих племянниц, написанный вами, поедет в Париж.
— Я так понимаю, в матримониальных целях.
— В целях сватовства.
— Но Франция так далеко от Московии.
— Тем не менее у неё могут быть общие с нашими интересы. Шведы, с одной стороны, и турки — с другой, также, мне кажется, далеки от Франции, не правда ли?
— Я стараюсь держаться вдалеке от политических интриг, принцесса. Участие в них далеко не всегда выходит на пользу простому человеку. У меня есть моя профессия и моё дело.
— Наверно, вы правы. И всё же мне чуть-чуть досадно, что предполагаемое сватовство коснётся только моих племянниц, тем более они ещё так молоды и имеют перед собой целую жизнь.
— Я понимаю, ваше высочество, государь слишком привязан к вашему высочеству, чтобы согласиться расстаться с вами.
— В царских семьях об этом не думают. Расчёт, простой расчёт — вот что главное. А я в этот расчёт входить уже не могу.
— Вы не хотите покидать Московии, ваше высочество?
— Не притворяйтесь же, Де Брюин, чтобы сделать мне приятное. Я не собираюсь скрывать: мне много лет, и любой монарх предпочтёт юную супругу.
— О, как вы неправы, ваше высочество! Годы не отложили на вас никакого отпечатка, поверьте художнику, постоянно пишущему портреты. А кроме того, у монархов, насколько мне довелось их видеть и даже общаться с ними, возраст вообще не принимается в расчёт. Во Франции есть такая весёлая песенка, если её можно назвать весёлой, что королям доступно всё, кроме женитьбы по выбору сердца. Они всегда приносят себя в жертву обстоятельствам и государству.
— Поэтому мой брат представляет исключение. Вы уже наверняка слышали: женатый по воле нашей матушки, он расстался со своей супругой, которая теперь коротает свою жизнь в монастыре.
— У них не было потомства?
— У них двенадцатилетний сын, и вы не могли его не видеть в моём дворце. Брат доверил мне наблюдение за его воспитанием. Но сын не удержал моего брата.
— Но, простите меня, ваше высочество, за бесцеремонность, я видел редкую красавицу, по слухам, пользующуюся симпатиями его величества. У монарха не может быть безвыходного положения, и двор — не монастырь.
— Ах, вы об Анне Монс. И вы находите, что она так хороша?
— В меру своего происхождения, ваше высочество.
— Да, она дочь виноторговца, но больше десяти лет не теряет расположения брата.
— У меня на родине говорят: любовь не выбирает.
— Так говорят?
— И ещё: любовь всегда права. Её бесполезно оспаривать.
— В народных поговорках есть много мудрости.
— Опыта поколений, ваше высочество.
— Я рада, что вы об этом сказали. Любовь не выбирает — это почти девиз нашей семьи и во многих поколениях.
* * *
Царевна Наталья Алексеевна, Де Брюин
Апрель выдался на редкость тёплым. Всегда этот месяц уносит остатки зимы, а тут и вовсе: талые воды хлынули на слободы московские — чистый потоп. В Лефортовой слободе, как ни чистили улицы, а всё вода поднялась лошадям по брюхо. В возки захлёстывает. Норовит на полу остаться.
Деревья будто в сказке зеленью опушаться стали. Птицы запели. Благовест церковный громче стал, звончее — так и несётся над городом. Люди улыбаются. Никуда не спешат.
— И всё-таки этот день настал: вы уезжаете, Де Брюин.
— Если бы вы знали, ваше величество, с каким тяжёлым сердцем.
— Вы даже ошиблись в моём титуле. Я готова поверить, что рассеянность ваша порождена вашей растерянностью. После такой покойной жизни снова все неудобства дальней дороги.
— Я привык к ним, принцесса, и если бы меня что и могло смутить, то только холод. А он, слава Богу, выпустил меня из своих цепких объятий.
— Вы так и не привыкли к нему, Де Брюин?
— Откуда бы, ваше высочество. В моей родной Голландии, тем более в Италии, морозы в диковинку, а путешествовал я только по тёплым краям.
— Куда спешите и теперь. Никакие соблазны не могут вас удержать.
— У меня есть цель. И обязанности перед моими читателями.
— Если бы я могла вам предложить место придворного живописца...
— О, я благодарю вас за такую великую честь, ваше высочество!
— Я сказала, если бы, Де Брюин. Но у меня по-настоящему нет своего двора, и я не могу распоряжаться своим штатом.
— Я не понимаю вас, ваше высочество.
— Всё, что существует в царском доме, принадлежит моему брату. Только он выделяет деньги на содержание двора каждого из членов царской семьи, а нас очень много, поверьте мне.
— Но вы, ваше высочество, вы единственная, и его величество относится к вам с величайшим почтением.
— Да, единственная родная сестра. Это и много и немного. Всё зависит от того, насколько точно я буду угадывать и выполнять желания его величества. А так... Вообразите себе, у его величества есть шесть тёток по отцу, и ни одна не пожелала променять теремную жизнь на монастырскую. Вы познакомились с вдовой брата государя?
