Книга Наталья Кирилловна. Царица-мачеха, страница 71. Автор книги Таисия Наполова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Наталья Кирилловна. Царица-мачеха»

Cтраница 71

Нарышкины предусмотрели всё это. Вперёд был выдвинут царевич Пётр, которому принесли присягу некоторые предусмотрительные бояре. За царевичем в траурных санях несли его будущую соправительницу, царицу Наталью. Народу давали знать, кто будет его царём и кто соправительницей по царствованию.

Это было чистым самоуправством: без решения Боярской думы, без соборного избрания людям навязывали царевича-ребёнка, а соправительницей его мать из рода Нарышкиных, которых не любили в народе. Очевидной была и незаконность в решении вопроса о престолонаследовании: выдвигался младший царевич, минуя старшего — Ивана — из рода Милославских. Повторилась история с избранием царя после смерти Алексея Михайловича.

Выдвижение царевича Петра и царицы Натальи впереди траурного шествия всем бросилось в глаза. В Москве не умели молчать. Начались шепотки:

— Дак почто помимо старшего царевича Ивана выдвинули молодшего?

— Сказывают, царевич Иван болен...

— Да мы-то что ж этого не знаем?

— А не всё одно? Пётр Нарышкин али не сын царя Алексея?

— Сын-то сын, да младёхонек. А править нами станут теперь Нарышкины...

— А Милославские что ж отступились?

В это время, когда траурное шествие задержалось на Красном крыльце и стольники с рук на руки передали траурную ношу молодым дворянам, которые должны были донести её до самого собора, из дверей, выходящих на крыльцо, в сопровождении боярынь появилась Софья. Она вошла в ряды провожающих. Все расступились, давая ей дорогу, она же, минуя цариц и духовенство, шла прямо к голове шествия. Казалось, она была не в себе, целиком отдаваясь своему горю и не думая соблюдать ритуал, установленный от века. Какую-то минуту Наталья растерянно смотрела на неё, но быстро догадалась подозвать к себе боярыню Прозоровскую и попросила её уговорить царевну вернуться в терем. Боярыня слегка смутилась: у неё, отвечавшей во дворце за соблюдение церемониала, были все основания обратиться к царевне Софье, поступавшей вопреки обрядово-ритуальному чину. Царевна не должна была находиться в голове траурного шествия, рядом с провозглашённым царём, наследником престола Петром, и царицами Натальей и Марфой.

Да как остановить упорную!

Боярыня Прозоровская приблизилась к Софье, которая шла, закрытая траурной фатой, ни на кого не глядя. Боярыня слегка коснулась её плеча:

— От имени царя Петра и цариц Натальи и Марфы, от бояр також бью челом, царевна благоверная: не нарушай чина!

Боярыне показалось, что царевна слегка дрогнула при словах «царь Пётр». Но у боярыни не оставалось сомнений: царевна Софья не вняла челобитью.

Это поняла и царица Наталья, зорко следившая за каждым движением боярыни Прозоровской и Софьи. Она решила отрядить к царевне свою мать Анну Леонтьевну, у которой достало бы характера, дабы вразумить дерзкую гордячку.

— Матушка, останови безумную! Скажи ей, что всем боярством бьём ей челом. Да возвернётся во дворец! Не остановишь — позор и укор будут на наши головы!

В народе слышали слова царицы Натальи, и они вновь породили смуту в умах. О соблюдении ли чина думать царевне в таком великом горе? Царевич-сирота хоронил сироту-брата, молодого несчастного царя, до времени ушедшего из жизни. Или не вправе царевна Софья предаться своему горю и проводить его в последний путь не по чину, а как велит сердце?

Она же была ему за мать и за отца! И почто так жестокосердно судит её ныне царица Наталья?! Хоть бы старая мать царицы остерегла её от жестокости! Но Анна Леонтьевна охотно подхватила слова дочери-царицы:

— Знамо дело: остановить надобно гордячку! — Но тут же, почувствовав, что должно смягчить резкость этих слов, что к ней все кругом прислушиваются, добавила: — Не в себе, видно, девица... Забыла... Объяснить ей надобно поласковее. Скажу ей, царица-матушка: «Царевне ли идти рядом с чёрным людом?» Чай, как услышит добрую речь — опомнится... Господь, чай, не оставил её, отведёт от стыда.

И Анна Леонтьевна, слегка помедлив, засеменила к царевне Софье, которая вместе с шествием слегка задержала шаг.

— Благоверная царевна, послушай старую мать. Царя Фёдора Алексеевича уже не вернуть... Не срами молодого царя Петра, не приближайся к нему! — И уже в сердцах, видя, что царевна не слушает её, почти выкрикнула: — Или он не царь тебе?!

Но царевна Софья молча и скорбно продолжала свой крестный путь. В эту минуту для неё не существовало ничего, кроме её безграничного горя, и в этом горе было мучительное сознание личной вины: не отвела руки злодеев, опоивших зельем брата-царя, не спасла!

Не гордость и не злое упорство, в чём обвиняли её Нарышкины, а безмерная боль утраты и терзавшее её сознание собственной вины — вот что было в её душе.

И люди, чувствуя её беспредельную скорбь, плакали потихоньку, глядя на неё.

Поняла ли она, о чём просили её боярыня Прозоровская и Анна Леонтьевна? Скорее догадалась, чем поняла. Слова доходили до неё с трудом. Но она чувствовала и понимала, что даёт повод Наталье для злословия и клеветы. Ей было горько, что Наталья перед всем народом не устыдилась показать свою злобу. Сама она приличий не соблюла. Не дождавшись, пока царя предадут земле, Нарышкины собрали своих похлебщиков [22], чтобы выкрикнули имя царевича Петра да присягнули ему. Знали, что Милославские в своём великом горе не будут хлопотать в эти минуты о царстве. И ныне она, Софья, стала им поперёк, когда решила пойти за гробом брата-царя. Увидели в этом посягательство на царство со стороны Милославских. Сколь же властолюбивы эти Нарышкины!

Так думала Софья, слыша за своей спиной злобное шипение царицы Натальи. По звуку её шагов догадалась, что она приблизилась к паперти, где её дожидался сын Петруша, ныне почитай царь. Никак разговаривает с ним? Софья невольно прислушалась, предчувствуя, что речь пойдёт о ней.

Так и есть. Не уймёт никак свою злобу.

— Слышал, Петруша, что сестрица твоя благоверная ныне вытворила? Не придумала бы ещё чего-либо. А укоры на нас пойдут. Скорее простись с государем-братом — да пошли из храма. Не начала бы и тут озорничать твоя сестрица. Слыхал, поди, что люди говорят?

— Как не слыхать! И слушать зазорно.

— Пошли скорее, Петруша! Не пристало нам тут до конца стоять...

И, быстро сотворив крестное знамение, вместе с матерью-царицей Петруша-царь покинул храм.

Поспешное бегство из храма царицы Натальи с царевичем Петром смутило окружающих и многих испугало. Это был вызов всему укладу не только дворцовой, но и церковной жизни, вызов куда более сокрушительный, чем присутствие царевны Софьи при гробе брата-царя. Люди помнили, как всего минутами ранее Наталья кричала на царевну Софью, виня её в несоблюдении приличий. Почто же сама столь дерзко ославила веками установленные законы?

Больше всех был потрясён патриарх Иоаким. Он побледнел и опустил голову, словно и сам был виноват в случившемся. Возможно, в душе его пробудились сомнения, правильно ли он поступил, когда так поспешно благословил на царство ребёнка Петра из семьи Нарышкиных. Свою поспешность он оправдывал опасением смуты. И вот теперь все будут думать, как бы заводчиками смуты не стали Нарышкины. Пётр ещё дитя, и править всеми станет его мать, царица Наталья. Но, ежели она так принародно не пощадила всеобщей скорби и не уважила людей да ещё надругалась над церковным чином, могут ли москвитяне ожидать от неё правды и милосердия, когда укрепится её власть правительницы?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация